Неточные совпадения
Погоди, товарищ! Снова
Время прежнее вернется,
И опять
волной широкой
Песня вольная польется.
Вновь широкой, полной грудью
Ты на родине задышишь.
Вновь чарующие звуки,
Звуки страсти ты услышишь.
Вновь звездою лучезарной
Пред тобой любовь заблещет.
Сердце, счастье предвкушая,
Сладко бьется и трепещет.
Сгинет байронова дума
На челе твоем суровом,
И заря здоровой жизни
Загорится в
блеске новом.
Когда Ассоль решилась открыть глаза, покачиванье шлюпки,
блеск волн, приближающийся, мощно ворочаясь, борт «Секрета», — все было сном, где свет и вода качались, кружась, подобно игре солнечных зайчиков на струящейся лучами стене.
Еще странность и новизна: русые волосы, особенно напоминавшие генерала, в одно лето потемнели почти до черноты и, вместо мелких и веселых завитушек, легли на красивой и печальной головке тяжелыми без
блеска волнами.
Неточные совпадения
Тогда Циммер взмахнул смычком — и та же мелодия грянула по нервам толпы, но на этот раз полным, торжествующим хором. От волнения, движения облаков и
волн,
блеска воды и дали девушка почти не могла уже различать, что движется: она, корабль или лодка — все двигалось, кружилось и опадало.
Плывите скорей сюда и скажите, как назвать этот нежный воздух, который, как теплые
волны, омывает, нежит и лелеет вас, этот
блеск неба в его фантастическом неописанном уборе, эти цвета, среди которых утопает вечернее солнце?
Своенравная, как она в те упоительные часы, когда верное зеркало так завидно заключает в себе ее полное гордости и ослепительного
блеска чело, лилейные плечи и мраморную шею, осененную темною, упавшею с русой головы
волною, когда с презрением кидает одни украшения, чтобы заменить их другими, и капризам ее конца нет, — она почти каждый год переменяла свои окрестности, выбирая себе новый путь и окружая себя новыми, разнообразными ландшафтами.
Пред нею длинный и сырой // Подземный коридор, // У каждой двери часовой, // Все двери на запор. // Прибою
волн подобный плеск // Снаружи слышен ей; // Внутри — бряцанье, ружей
блеск // При свете фонарей; // Да отдаленный шум шагов // И долгий гул от них, // Да перекрестный бой часов, // Да крики часовых…
Тот только, кто знал ее прежде, кто помнил свежесть лица ее,
блеск взоров, под которым, бывало, трудно рассмотреть цвет глаз ее — так тонули они в роскошных, трепещущих
волнах света, кто помнил ее пышные плечи и стройный бюст, тот с болезненным изумлением взглянул бы на нее теперь, сердце его сжалось бы от сожаления, если он не чужой ей, как теперь оно сжалось, может быть, у Петра Иваныча, в чем он боялся признаться самому себе.