Неточные совпадения
Бешено дул февральский норд-ост, потому Иван Ильич рубил дрова в сарае. Суетливо заглянула в сарай Анна Ивановна, с корзинкой в
руке.
Иван Ильич направился в кухню, долго копался на полке в мешочках, размешал муку и поставил борщ на плиту. Вошла Катя с большим тазом выполосканного в море белья. Засученные по локоть тонкие девические
руки были красны от холода, глаза упоенно блестели.
Иван Ильич побрел в сарай, опять взялся за дрова. Движенья его были неуверенные, размах
руки слабый. Расколет полено-другое, — и в изнеможении опустит топор, и тяжело дышит, полуоткрыв беззубый рот.
Анна Ивановна всплеснула
руками.
Они стали спорить, сердясь и раздражаясь. Иван Ильич махнул
рукою и ушел в спальню.
Она вышла из чулана. Дмитрий протянул ей обе
руки.
И крепко пожимал ей
руки, и смотрел в похорошевшее лицо.
А Венера-то Милосская — без
рук, фидиевы скульптуры безголовые, от Архилоха, Сафо, Гераклита остались одни клочья.
Ротный наш командир упал с простреленной ногою, махнул нам
рукой и устроил себе смерть под музыку.
— Ручную гранату под голову, дернуть капсюль и трах!.. Это у нас называется смерть под музыку. Чтоб живым не попасться в их
руки… Рассеялись мы во все стороны. Едет в тачанке мужчина мещанистого вида. Револьвер ему ко лбу, снял с него пиджак, брюки, переоделся и побежал балкою.
— Вижу, тащится Марк, на
руке несет другую свою
руку, раздробленную в локте.
— Раненого. Пошел он летать под кулаками и пинками по всему залу. Перебитая
рука мотается, вопль, — понимаете, животный вопль зверя, которого забивают насмерть…
Толстый ко мне: «Ну-ка, товарищ, пойди сюда!»
Руку мне за пазуху.
Она вдруг охватила его шею
руками и крепко поцеловала.
Дмитрий крепко сжимал Кате
руки и светлыми глазами смотрел на нее. Она сверкнула, быстро поцеловала его и решительно двинулась к выходу.
Катя просунула
руку под локоть Дмитрия и сказала...
Дмитрий украдкою оглянулся, поднес Катину
руку к губам и шепотом сказал...
Была она хорошенькая и вся сверкала, — глазами, улыбкою, открытою шейкою. Катя увидела, что не отделаешься, и встала. Капралов, когда она с ним прощалась, придержал ее
руку.
Катя со всеми поздоровалась, подошла и к Гребенкину, протянула ему
руку.
— Я на все
руки мастер: и слесарь, и стекольщик, и огородник, и спекулянт.
Катя чувствовала, — всем стало враждебно-смешно, что она поздоровалась с Гребенкиным за
руку.
И, благодушно улыбаясь, он потирал
руки.
Ах где же вы, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов.
Мой маленький китайский колокольчик,
Изящный, как духи, как песенка без слов?
Такой беспомощный, как дикий одуванчик…
Дмитрию хотелось закрыть душу от рвавшегося в нее из Кати буйно-злобного вихря, и не чувствовалось способности защищать эту жизнь, к которой, однако, в нем не было ненависти. Он взял в
руки Катину
руку и устало улыбнулся...
Они шли, тесно под
руку, по песку вдоль накатывавшихся волн. Дмитрий, с раскрывшейся душою, говорил...
— Вы при нем поосторожнее. Он — «даровой сотрудник», в постоянных сношениях с контрразведкой. Доносы написал на полдеревни. Я ему
руки не подаю.
Белозеров принял из
рук хозяйки стакан чаю и подсел к красавице княгине Андожской. Сейчас же, как мухи каплю сиропа, его кольцом обсели дамы.
— Пусть свое отдает! А какое же он имеет право распоряжаться моим? Я тоже тяжелым трудом нажила свою дачу. Никого не эксплуатировала, все зарабатывала вот этими
руками!
Она грустно сидела, опустив голову на
руку, — изящная, с отпечатком тонкой, многовековой культуры в лице и движениях.
Но чисто вымытая шея пестрела красными точками от блошиных укусов; красивые
руки были красны, в черных трещинках; спереди во рту не хватало одного зуба.
Она взяла в
руки ее
руку и стала нежно гладить. Княгиня удивленно взглянула, — они были едва знакомы, — и вдруг порывисто сжала в ответ
руку Кати. И молчала, сдерживая вздрагивания груди, и крепко пожимала Катину
руку.
Расходились. Иван Ильич, с всклоченными волосами, жарко жал
руки Домашевской и Белозерову.
Было тихо, тепло. Ущербный месяц стоял высоко над горами. Впереди по шоссе шли Анна Ивановна и Катя с княгинею, за ними сзади — Иван Ильич, Белозеров и Заброда. Иван Ильич громко говорил, размахивая
руками.
У канавки шоссе, близ телеграфного столба, густой кучкою сидели женщины в черных одеждах, охватив колени
руками. Месяц освещал молодые овальные лица с черными бровями. Катя вгляделась и удивилась.
— И вот теперь все разбито, все затоптано! Что пред этим прежние поражения! За самыми черными тучами, за самыми слякотными туманами чувствовалось вечно живое, жаркое солнце революции. А теперь замутилось солнце и гаснет, мы морально разбиты, революция заплевана, стала прибыльным ремеслом хама, сладострастною утехою садиста. И на это все смотреть, это все видеть — и стоять, сложив
руки на груди, и сознавать, что нечего тебе тут делать. И что нет тебе места…
Дрожащею
рукою он налил в стакан вина и жадно отхлебнул.
Иван Ильич поколебался и вдруг решительно махнул
рукою.
На маленькой станции неожиданно двинулся наш поезд, я прицепился на ходу к первому попавшемуся вагону, вишу на
руках и только одним носком опираюсь на подножку.
Ледяной ветер бьет навстречу вдоль вагонов, стынут
руки, нога немеет.
А правду скажу: еще бы минута, — и в самом деле сорвался бы, и уж самому хотелось пустить
руки и полететь под колеса…
Проснулся Иван Ильич поздно. Долго кашлял, отхаркивался, кряхтел. Голову кружило, под сердцем шевелилась тошнотная муть. Весеннее солнце светило в щели ставень. В кухне звякали чайные ложечки, слышался веселый смех Кати, голос Леонида. Иван Ильич умылся. Угрюмо вошел в кухню, угрюмо ответил на приветствие Леонида, не подавая
руки.
— Ты знаешь, я решила в этом году завести полсотни кур. Будем жить куриным хозяйством. Противно смотреть на дачников, — стонут, ноют, распродают последние простыни, а сидят сложа
руки. Будем иметь по нескольку десятков яиц в день. Сами будем есть, на молоко менять, продавать в городе. Смотри: сейчас десяток яиц стоит 8 — 10 рублей…
Катя гадливо вздрогнула. Иван Ильич схватился за грудь, прижал
руки к сердцу и, закусив губу, шатающимся шагом заходил по кухне.
— А тогда что же? Кто с вами? И что вы хотите делать? Сложить
руки на груди, вздыхать о погибшей революции и негодовать? Разводить курочек и поросяточек? Кто в такие эпохи не находит себе дела, тех история выбрасывает на задний двор. «Хамы» делают революцию, льют потоками чужую кровь, — да! Но еще больше льют свою собственную. А благородные интеллигенты, «истинные» революционеры, только смотрят и негодуют!..
Он зашагал по кухне и вдруг качнулся, как сильно пьяный. Анна Ивановна побледнела, Катя вскочила и подбежала к нему. Он отстранил ее
рукою.
— Добровольцы по всем дорогам уходят в Феодосию, а оттуда в Керчь. В городе полная анархия. Офицеры все забирают в магазинах, не платя, солдаты врываются в квартиры и грабят. Говорят, собираются устроить резню в тюрьмах. Рабочие уже выбрали тайный революционный комитет, чтобы взять власть в свои
руки.
Вышли на террасу. С горы по дороге спускался высокий молодой офицер с лентою патронов через плечо, в очень высоких сапогах со шпорами… В
руке у него была винтовка, из-за пояса торчали две деревянные ручки ручных гранат. На горе, на оранжевом фоне заходившего солнца, чернела казенная двуколка и еще две фигуры с винтовками.
Высокий усмехнулся, поколебался и вдруг махнул
рукою.
Катя весело всплеснула
руками.
Без
рук, без ног останусь, — поползу, зубами буду стрелять!
Но я человек деятельный, сидеть в такое время, сложа
руки, не мог.
Неточные совпадения
Хлестаков (схватывая за
руку дочь).Анна Андреевна, не противьтесь нашему благополучию, благословите постоянную любовь!
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Один из них, например, вот этот, что имеет толстое лицо… не вспомню его фамилии, никак не может обойтись без того, чтобы, взошедши на кафедру, не сделать гримасу, вот этак (делает гримасу),и потом начнет
рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Те же и почтмейстер, впопыхах, с распечатанным письмом в
руке.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул
рукой)нечего и говорить про губернаторов…