После обеда выкатили они из города еще с одним товарищем. Длинный, с изможденным, бритым лицом, он сидел в уголке сидения,
кутаясь в пальто, хоть было жарко.
Да, это путешествие не похоже уже на роскошное плавание на фрегате: спишь одетый, на чемоданах; ремни врезались в бока,
кутаешься в пальто: стенки нашей каюты выстроены, как балаган; щели в палец; ветер сквозит и свищет — все а jour, а слава Богу, ничего: могло бы быть и хуже.
Лежал долго, страдая от холода и боли,
кутался в пальто, перед ним, помимо его воли, проходила цепью дымно-тёмных колец его бессмысленная жизнь.
Холодно, холодно в нашем домишке. Я после обеда читал у стола,
кутаясь в пальто. Ноги стыли, холод вздрагивающим трепетом проносился по коже, глубоко внутри все захолодело. Я подходил к теплой печке, грелся, жар шел через спину внутрь. Садился к столу, — и холод охватывал нагретую спину. Вялая теплота бессильно уходила из тела, и становилось еще холоднее.
Неточные совпадения
Оформилась она не скоро,
в один из ненастных дней не очень ласкового лета. Клим лежал на постели,
кутаясь в жидкое одеяло, набросив сверх его
пальто. Хлестал по гулким крышам сердитый дождь, гремел гром, сотрясая здание гостиницы,
в щели окон свистел и фыркал мокрый ветер.
В трех местах с потолка на пол равномерно падали тяжелые капли воды, от которой исходил запах клеевой краски и болотной гнили.
Он послал меня
в город за полицией, а сам присел на край ямы, опустив
в нее ноги, зябко
кутаясь в потертое
пальто. Известив о самоубийстве городового, я быстро прибежал назад, но за это время октавист допил водку покойника и встретил меня, размахивая пустой бутылкой.
Никто не отозвался. Егорушке стало невыносимо душно и неудобно лежать. Он встал, оделся и вышел из избы. Уже наступило утро. Небо было пасмурно, но дождя уже не было. Дрожа и
кутаясь в мокрое
пальто, Егорушка прошелся по грязному двору, прислушался к тишине; на глаза ему попался маленький хлевок с камышовой, наполовину открытой дверкой. Он заглянул
в этот хлевок, вошел
в него и сел
в темном углу на кизяк…
Рано утром на другой день, еще «на брезгу», мы оставили Сосунки. Весеннее холодное утро заставляло неприятно вздрагивать, и я напрасно
кутался в свое осеннее
пальто — чисто весенняя изморозь так и пронизывала насквозь, заставляя зубы выделывать дробь. Переход из теплой избы на мороз, когда хотелось спать мертвым сном, делал наше путешествие очень неприятным.
— Что же ты не раздеваешься? — спросил отец, зябко
кутаясь в прорванное одеяло и поправляя наброшенное на ноги
пальто.