Трезвый, Капендюхин тоже неутомимо издевался над Ситановым, высмеивая его страсть к стихам и его несчастный роман, грязно, но безуспешно возбуждая ревность. Ситанов слушал издевки
казака молча, безобидно, а иногда даже сам смеялся вместе с Капендюхиным.
Неточные совпадения
При мне исправлял должность денщика линейский
казак. Велев ему выложить чемодан и отпустить извозчика, я стал звать хозяина —
молчат; стучу —
молчат… что это? Наконец из сеней выполз мальчик лет четырнадцати.
Редела тень. Восток алел. // Огонь казачий пламенел. // Пшеницу
казаки варили; // Драбанты у брегу Днепра // Коней расседланных поили. // Проснулся Карл. «Ого! пора! // Вставай, Мазепа. Рассветает». // Но гетман уж не спит давно. // Тоска, тоска его снедает; // В груди дыханье стеснено. // И
молча он коня седлает, // И скачет с беглым королем, // И страшно взор его сверкает, // С родным прощаясь рубежом.
Уж близок полдень. Жар пылает. // Как пахарь, битва отдыхает. // Кой-где гарцуют
казаки. // Равняясь, строятся полки. //
Молчит музыка боевая. // На холмах пушки, присмирев, // Прервали свой голодный рев. // И се — равнину оглашая, // Далече грянуло ура: // Полки увидели Петра.
Стояла китайская фанзочка много лет в тиши, слушая только шум воды в ручье, и вдруг все кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек в стороне, сели на корточки и
молча стали смотреть на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков начали затихать.
Казаки и стрелки последний раз напились чаю и стали устраиваться на ночь.
К вечеру мы немного не дошли до перевала и остановились у предгорий Сихотэ-Алиня. На этот день на разведки я послал
казаков, а сам с Дерсу остался на биваке. Мы скоро поставили односкатную палатку, повесили над огнем чайник и стали ждать возвращения людей. Дерсу
молча курил трубку, а я делал записи в свой дневник.