Неточные совпадения
Во
время войны он стал
было подводить на съезде статистику убитых и раненых на фронте, обронил слово «бойня» и очутился
в Бутырках.
— Допустим. А вы, чистенькие, безупречные, — что вы делаете
в это великое
время? Вы, — я не знаю, может
быть, вы за добровольцев?
Было везде тихо, тихо. Как перед грозою, когда листья замрут, и даже пыль прижимается к земле. Дороги
были пустынны, шоссе как вымерло. Стояла страстная неделя. Дни медленно проплывали — безветренные, сумрачные и теплые. На северо-востоке все
время слышались
в тишине глухие буханья. Одни говорили, — большевики обстреливают город, другие, — что это добровольцы взрывают за бухтою артиллерийские склады.
Катя пошла
в свою каморку за кухнею, села к открытому окну. Теплый ветерок слабо шевелил ее волосы.
В саду, как невинные невесты, цвели белым своим цветом абрикосы. Чтобы отвлечься от того, что
было в душе, Катя стала брать одну книгу за другою. Но, как с человеком, у которого нарывает палец, все
время случается так, что он ушибается о предметы как раз этим пальцем, так
было теперь и с Катей.
— Вы — Люся Гренерт. Не узнаете меня? Коля Мириманов.
В одно
время учились
в Екатеринославе. Вы
были такою славною гимназисточкою, с такими чудесными, ясными глазами… И вот — стали шпионкой.
— И потом, вот что я хотел вас просить. У меня решительно не хватает
времени на все. Отчего бы вашим помощникам не шифровать служебных телеграмм? Это и для них полезно, — они, таким образом, все
время будут в курсе наших самых даже мелких распоряжений…
— Какие вы близорукие, обыватели российские! — обратился он к Кате. Не умеете вы нас ценить. Кабы не мы, по всей матушке-Руси шныряли бы вот этакие шайки махновцев, петлюровцев, григорьевцев, как
в смутное
время или
в тридцатилетнюю войну. И конца бы их царству не
было.
— Ну, да, это конечно… Правильнее
было бы товарообмен. А только что ж делать, если нет товару! Рабочие
в городах без хлеба сидят, — какая же может
быть работа? И сейчас нам не до катушек, приходится для фронта работать, империалисты напирают со всех сторон. Неужели не ясно? Такое
время, всем нужно терпеть. Не до наживы. Приходится силком отбирать, если не хотят отдавать добром.
За
время, пока дача
была без призора, исчез поросенок, раскрали кур.
В кухне высадили окно, выломали из печки духовку и бак.
— Так вот,
в Евангелии
есть: «кто хочет душу свою спасти, тот погубит ее». Пришло такое
время, что нельзя думать о чистоте своей души, об ее спокойствии. С этим — как бы все
было легко! Вы только подумайте: ну, что лишения, смерть? Какие пустяки! Правда, как все это
было бы легко? Разве вас сейчас смерть мучает, которая вас ждет? Я вижу: вас мучает, что перед вами смерть, а позади — кровь и грязь, грязь,
в которой вы все
время купались.
На следующий день (вчера было нельзя из-за праздника и позднего времени), проснувшись очень рано и вспомнив о том, что ему нужно ехать хлопотать о Любкином паспорте, он почувствовал себя так же скверно, как
в былое время, когда еще гимназистом шел на экзамен, зная, что наверное провалится.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же
время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да
есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это
время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Хлестаков. Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень
будет приятно. Я, знаете, этак люблю
в скучное
время прочесть что-нибудь забавное… Как ваша фамилия? я все позабываю.
Добчинский. Марья Антоновна! (Подходит к ручке.)Честь имею поздравить. Вы
будете в большом, большом счастии,
в золотом платье ходить и деликатные разные супы кушать; очень забавно
будете проводить
время.
— Во
времена досюльные // Мы
были тоже барские, // Да только ни помещиков, // Ни немцев-управителей // Не знали мы тогда. // Не правили мы барщины, // Оброков не платили мы, // А так, когда рассудится, //
В три года раз пошлем.
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а
выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, //
В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А
в том, во-первых, счастие, // Что
в двадцати сражениях // Я
был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во
время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!