Неточные совпадения
Темка — большой, плотный, с большой головой — медленными шагами ходил по узкой
комнате.
Марина сумрачно следила за ним. А у него глубоко изнутри взмыла горячая, совсем неразумная радость, даже торжествование какое-то и гордость. Он так был потрясен, что ничего не мог говорить… И так это для него было неожиданно, — эта глупая радость и торжество. Темка удивленно расхохотался, сел на постель рядом с
Мариной, взял ее руку
в широкие свои руки и сказал с веселым огорчением...
Через три дня Темка привез
Марину обратно
в ее
комнату,
Марина сильно побледнела, лицо спалось, глаза двигались медленно и постоянно останавливались. Но на Темку глядели с приветливою нежностью, — он уж думал, что никогда этого больше не будет.
Марина лежала и ласково гладила его широкую, все еще как будто рабочую руку бывшего молотобойца.
Ребенок плакал
в кроватке.
Марина взяла его на руки, стала носить по
комнате. Утешающе мычала...
Он быстро пошел
в комнату Марины, где Кутузов, развернув полы сюртука, сунув руки в карманы, стоял монументом среди комнаты и, высоко подняв брови, слушал речь Туробоева; Клим впервые видел Туробоева говорящим без обычных гримас и усмешечек, искажавших его красивое лицо.
Она легко поднялась с дивана и, покачиваясь, пошла
в комнату Марины, откуда доносились крики Нехаевой; Клим смотрел вслед ей, улыбаясь, и ему казалось, что плечи, бедра ее хотят сбросить ткань, прикрывающую их. Она душилась очень крепкими духами, и Клим вдруг вспомнил, что ощутил их впервые недели две тому назад, когда Спивак, проходя мимо него и напевая романс «На холмах Грузии», произнесла волнующий стих:
Неточные совпадения
К этой неприятной для него задаче он приступил у нее на дому,
в ее маленькой уютной
комнате. Осенний вечер сумрачно смотрел
в окна с улицы и
в дверь с террасы;
в саду, под красноватым небом, неподвижно стояли деревья, уже раскрашенные утренними заморозками. На столе, как всегда, кипел самовар, —
Марина,
в капоте
в кружевах, готовя чай, говорила, тоже как всегда, — спокойно, усмешливо:
Вошла
Марина, не постучав, как
в свою
комнату.
«Уже решила», — подумал Самгин. Ему не нравилось лицо дома, не нравились слишком светлые
комнаты, возмущала
Марина. И уже совсем плохо почувствовал он себя, когда прибежал, наклоня голову, точно бык, большой человек
в теплом пиджаке, подпоясанном широким ремнем,
в валенках, облепленный с головы до ног перьями и сенной трухой. Он схватил руки
Марины, сунул
в ее ладони лохматую голову и, целуя ладони ее, замычал.
Расхаживая по
комнате с папиросой
в зубах, протирая очки, Самгин стал обдумывать
Марину. Движения дородного ее тела, красивые колебания голоса, мягкий, но тяжеловатый взгляд золотистых глаз — все
в ней было хорошо слажено, казалось естественным.
«
Марине, вероятно, понравится философия Томилина», — подумал он и вечером, сидя
в комнате за магазином, спросил: читала она отчет о лекции?