Неточные совпадения
Но разве это возможно? разве не
знаю я еще с семинарии, что
Бога нет, разве вообще об этом может быть разговор? могу ли я в этих мыслях признаться даже себе самому, не стыдясь своего малодушия, не испытывая панического страха пред «научностью» и ее синедрионом?
Как бы ни кичилась мудрость века сего; бессильная понять религию за отсутствием нужного опыта, за религиозной своей бездарностью и омертвением, те, которые однажды узрели
Бога в сердце своем, обладают совершенно достоверным знанием о религии,
знают ее сущность.
Святой мой, у святыни мощей твоих, у чистого твоего тела, белый мой, светлый мальчик,
узнал я, как говорит
Бог, понял, что значит...
Тогда раз навсегда я
узнал, что
Бог действительно говорит, а человек слышит и — не испепеляется.
Я
знаю теперь, как
Бог говорит пророкам.
Я
знал тогда с последней достоверностью, что
Бог говорил мне, и так говорил Он и пророкам.
Не
знаю, где она совершалась, на земле или небе [Ср. с рассказом «девяти мужей», посланных князем Владимиром в Византию накануне крещения Руси: «И пришли мы в землю Греческую, и ввели нас туда, где служат они
Богу своему, и не
знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой…» (Изборник. М., 1969.
Если бы люди веры стали рассказывать о себе, что они видели и
узнавали с последней достоверностью, то образовалась бы гора, под которой был бы погребен и скрыт от глаз холм скептического рационализма. Скептицизм не может быть до конца убежден, ибо сомнение есть его стихия, он может быть только уничтожен, уничтожить же его властен
Бог Своим явлением, и не нам определять пути Его или объяснять, почему и когда Он открывается. Но
знаем достоверно, что может Он это сделать и делает…
Здесь стирается характерное различие между верою и знанием: соблазн оккультизма заключается именно в полном преодолении веры знанием (eritis sicut dei seientes bonum et malum [Будете, как
боги,
знать добро и зло (лат.).
Итак, кто познается
Богом, тот
знает, что и
Бог видит его.
Но кто не видит
Бога, тот не
знает, что
Бог видит его, так как сам не видит Его, хотя хорошо видит все прочее.
«
Бог недоступен нашему познанию, разве только по бытию (κατά του είναι); ибо одно только существование (ΰπαρξις), вот то, что мы
знаем* о нем, кроме же существования — ничего» [Quod. D. s. immut.
«Человек может
знать о
Боге не то, каков он есть, но только, что он есть (ουκ οϊός εστί αλλ' δτι εστί)» [De praem. et poen.
Даже и в том случае, если бы мы получили возможность
знать или понимать что-либо о
Боге, мы все равно, по необходимости, должны верить, что Он несравненно лучше того, что мы
узнали о Нем.
Евномий не согласился, однако, с толкованием отрицательных имен Божиих у св. Василия В. и, не без некоторого основания, возражал: «Я не
знаю, как чрез отрицание того, что не свойственно
Богу, Он будет превосходить творения!.. Всякому разумному существу должно быть ясно, что одно существо не может превосходить другое тем, чего оно не имеет» [Несмелов, 135.]. Вопрос о значении отрицательного богословия в его отношении к положительному так и остался у св. Василия мало разъясненным.
А это, насколько
знаю, есть то величие, или, как называет божественный Давид, то великолепие (Псал. 8:2), которое видимо в тварях,
Богом и созданных и управляемых.
Не
знаю, возможно ли сие природам высшим и духовным, которые, будучи ближе к
Богу и озаряясь всецелым светом, может быть, видят Его, если не вполне, то совершеннее и определеннее нас и притом, по мере своего чина, одни других больше и меньше»» [Творения иже во святых отца нашего Григория Богослова, Архиепископа Константинопольского, изд. 3‑е, часть III. M., 1889, стр, 14–15.].
Общее содержание отрицательного богословия, развиваемого преимущественно в первой и отчасти во второй книге «De divisione naturae», основного трактата Эриугены, последний определяет так: в нем выясняется, что «
Бога Ничто из всего, что существует и чего не существует, не выражает в Его сущности, что и сам Он совершенно не
знает, что Он есть, ибо Он никоим образом не может быть определяем по величине или свойству, ибо ничто не подходит к Нему и сам Он ничем не постигается, и что сам Он в том, что существует и не существует, собственно говоря, не выражается в самом себе, — род незнания, превосходящий всякое знание и понимание»***.
Из этого уже знакомого нам определения апофатического богословия о том, что
Бог есть Ничто не в смысле отрицания, но в смысле недостаточности нсякого утверждения, Эриугена делает смелый и парадоксальный вывод, что
Бог не-знает самого себя.
«
Бог не
знает, что Он такое, ибо Он не есть нечто...
Бог сам в себе самом совершенно не
знает, что Он не есть, но так же не
знает себя и как сущего.
Если мы говорим, что
Бог не
знает, что Он есть, не хотим ли мы намекнуть на то, что Он не понимает себя ни в чем из всего, что есть?
«Господь и
Бог мой! помоги Тебя ищущему! я вижу Тебя в начале рая и не
знаю, что вижу, ибо я не вижу ничего видимого; я
знаю только одно: я
знаю, что не
знаю, что вижу, и никогда не смогу
узнать; я не умею назвать Тебя, ибо не
знаю, что Ты еси.
Поэтому, о
Бог мой, который есть бесконечность, к Тебе может приближаться лишь тот, который
знает, что он не ведает Тебя» (qui seit se ignorantem tui) (De vis. Dei, 13) [Domine Deus, adiutor te quaerentium, video te in ortu Paradisi, et nescio quod video, quia nihil visibilium video, et hoc scio solum, quia scio me nescire quod video, et nunquam scire posse, et nescio te nominare: quia nescio quid sis, et si quis mihi dixerit, quod nomineris hoc vel illo nomine, eo ipso quod nominal, scio quod non est nomen tui.
Ее называют эн («не есть»), потому что мы не
знаем и никто не может
знать, что было в этом начале, так как это не может быть достигнуто ни мудростью (хокма, вторая сефира [Сефиры (или сефироты) — согласно книге Зогар, десять творящих атрибутов
бога, посредством которых он открывается и познается.]), ни разумом (бина, третья сефира)» (Зогар, de Pauly, III, 288 b).
Отвлечение в применении к
Богу от всяких положительных определений, как связанных с тварностью, красной нитью проходит систему Эккегарта, этому соответствует и главная религиозная добродетель, им проповедуемая, — Abgeschiedenheit, отрешенность, которая выше любви, выше смирения: «
Бог не имеет имени, ибо никто не может о Нем что-либо высказать или
узнать.
Погружайся глубже в твое неведение и твое нехотение
знать, держись с сознанием полной нищеты (ganz arm) твоего скрытого, непознаваемого
Бога и не думай, что ты человек, который каким-нибудь образом познает великого, неведомого, скрытого
Бога…
Это есть то ничто, о котором говорит св. Дионисий, что
Бог не есть все то, что можно назвать, понять или охватить: дух при этом совершенно оставляется. И если бы
Бог захотел при этом его совершенно уничтожить, и если бы он мог при этом вполне уничтожиться, он сделал бы это из любви к ничто и потому, что он слился с ним, ибо он не
знает ничего, не любит ничего, не вкушает ничего, кроме единого» [Vom eignen Nichts, Tauler's Predigten. Bd. I, 211.].
У С. Франка в его знаменитых «Парадоксах» первая глава носит характерное заглавие: «Никто не
знает, что есть
Бог».
Потому и Фома Аквинский говорит: что есть
Бог, мы не можем ни сказать, ни
узнать.
§ 27. Если ты хочешь
знать, где обитает
Бог, устрани тварь и природу, тогда
Бог есть все… Если же ты скажешь: я не могу устранить от себя тварь и природу, ибо, если бы это произошло, я обратился бы в ничто, поэтому я должен представлять себе Божество обратно, то слушай:
Бог сказал Моисею: ты не должен делать подобия Божия…»
Бог есть недоступное, трансцендентное НЕ для тварного, человеческого самосознания, — таково одно из значений кантонского учения о ноумене (мы
знаем, что, к сожалению, оно не единственное и даже не самое главное, исторически же оно получило совсем иное истолкование).
Ибо пока она имеет
Бога, познает,
знает, до тех пор она отделена от
Бога.
Беме «запутывает само Божество в своеобразный природный процесс», и природа для Беме есть
Бог не только в том смысле, что она по своему положительному бытийственному содержанию коренится в
Боге, но и в том смысле, что она есть необходимое орудие Его самораскрытия или внутренней диалектики, «чрез нее Он живет», без этого «сам
Бог не
знает, что Он есть» [Аврора, 344, § 17.].
«Физика
Бога»
знает семь сил или духов, и их совокупной седмерицей образуется «тело Божие».
«
Бог одинаково живет во всех вещах, а вещь ничего не
знает о
Боге; и Он не открывается вещи, а она получает от Него силу, но по своему свойству, — или от его любви, или от его гнева; и от чего она берет ее, то и обнаруживается вовне, и если есть благо в ней, то для злобы оно как бы закрыто, как вы можете видеть на примере куста шиповника; еще более на других колючих вещах: из него ведь вырастает прекрасный душистый цветок, и в нем лежат два свойства любовное и враждебное, какое побеждает, то и дает плод» [IV, 343–344, § 49.].
Мысль, что
Бог во всем, хотя и не все это
знает, есть одна из излюбленных мыслей у Беме.
Если мы даже
знаем Fiat, то мы не
знаем первого движения
Бога к творению.
4, l, 3).] или даже допускает, что благодаря злоупотреблению твари свободой, именно Люцифера [«Ты скажешь теперь: разве всецелый
Бог не
знал этого прежде времени сотворения ангелов, что это так произойдет?
Нет: ибо если бы
Бог знал это прежде времени сотворения ангелов, то это была бы вечная предустановленная воля, а не вражда против
Бога; но тогда
Бог сотворил бы его диаволом первоначально.
Бог обойдется без нас в деле Своем, ибо
знает пути Свои, но в сердце человека, затворившего сердце, воцаряется ад — бессилия любви.
Бог, как
знает Его «отрицательное богословие», — Абсолютное НЕ, совершенно трансцендентен миру и всякому бытию, но, как
Бог, Он соотносителен миру, причастен бытию, есть.
Бог трансцендентен миру, есть абсолютное НЕ, каким
знает Его отрицательное богословие.
Различие на полы создано только на основании предведения греха:
Бог, «предуразумевая силою предведения, к чему склонно движение произвола по самоуправству и самовластию (поелику
знал будущее), изобретает для образа различие мужеского и женского пола, которое не имеет никакого отношения к божественному первообразу, но, как сказано, присвоено естеству бессловесному».
«Хочу также, чтобы вы
знали, что всякому мужу глава Христос, жене глава муж, а Христу глава
Бог… муж есть образ и слава Божия, а жена есть слава мужа.
Хотя собственная жизнь ангелов для нас совершенно недоведома, мы
знаем, однако, что и ангелы сотворены
Богом и, хотя бесплотны в том смысле, что не имеют тела человеческого, но имеют ипостась: они суть не безликие, а ипостасные силы Божий, созданные Логосом [Шеллинг в своем учении об ангелах (Philosophie der Offenbarung, II, 284 ел.), в соответствии общим своим взглядам, отрицает сотворенность ангелов (nicht erschaffen) и видит в них только «потенции» или идеи: «leder Engel ist die Potenz — Idee eines Bestimmten Geschöpfes des Individuums» (286).
Бог лишил их и «плодов древа жизни», ибо они могли бы давать лишь магическое бессмертие; без духовного на него права, и оно повело бы к новому падению [Как указание опасности новых люциферических искушений при бессмертии следует понимать печальную иронию слов Божьих: «вот Адам стал как один из нас,
зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (3:22).].
В раю человек не чувствовал расстояния между
Богом и собою, а потому не
знал и жажды соединения с Ним.
Первая задача исчерпывает собой положительное содержание «язычества» [Ап. Павел в речи в Афинском ареопаге, обращенной к язычникам, дает такую картину религиозного процесса: «От одной крови
Бог произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитания, дабы они искали
Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он далеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся, и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: мы Его и род» (Деян. ап. 17:26-8); сродная мысль выражается им же: «Что можно
знать о
Боге, явно им (язычникам), ибо
Бог явил им.