Неточные совпадения
Рассуждающие таким образом, под предлогом мистики, совершенно устраняют веру ради религиозно-эмпирической очевидности; при этом своеобразном мистическом позитивизме (который, впрочем, чаще всего
оказывается, кроме
того, и иллюзионизмом) совершенно устраняется подвиг веры и ее усилия, а поэтому отрицается и самая вера, а вместе с нею и неразрывно связанные с ней надежда и любовь, место которых занимает откровенное самомнение.
В этом своеобразная парадоксия религиозного восприятия: будучи из всех жизненных актов наиболее индивидуальным, лично выстраданным, лично обусловленным, оно в
то же время
оказывается и наиболее универсальным — явный знак
того, что между индивидуальным и универсальным нет противоположности; истинно индивидуальное и есть истинно универсальное, или же наоборот, истинно универсальное существует и познается лишь как индивидуальное.
Потому здесь не имеет решающего значения и количественный критерий: едва ли хоть один вселенский собор был действительно вселенским в
том смысле, чтобы на нем были представители всех поместных церквей, и наоборот, собор, имевший внешние признаки вселенского, мог
оказаться «разбойничьим» и еретическим (Ефесский [На Эфесском соборе 449 г. под председательством александрийского епископа Диоскора было осуждено учение папы Льва I о двух природах в одном лице («дифизитство») и отлучен константинопольский епископ Флавиан.
Но если обычно слова наши служат для понятий этого мира, его предметов и соотношений,
то как же могут они
оказаться пригодными для содержаний иного, трансцендентного, мира?
Нахождение, живое приобщение к Истине явилось бы
тем самым и преодолением философии, ибо сама философия проистекает из
той расщепленности бытия, его неистинности, при котором мышление
оказывается обособленной областью духа, — «отвлеченным».
Лишь при исследовании «научных» вопросов философии, т. е.
того, что лежит еще за пределами самого философствования, может казаться, что философствование автономно и независимо от всякой внефилософской окачествованности; в основе же всегда
окажется метафизическая предпосылка, представляющая собой лишь выражение интуитивного мироощущения.
Средства философии подлежат историческому развитию, они изменчивы, поэтому и
оказываются возможны разные гносеологические и метафизические подхождения к одним и
тем же
темам.
Если бы религиозных антиномий не
оказывалось в наличности,
то это значило бы, что их надо усиленно искать.
Единое абсолютное, Εν, одновременно
оказывается в нем и трансцендентным, и имманентным миру, мир же есть сумерки абсолютного, которые сгущаются
тем больше, чем глубже он погружается в свое бытие.
Здесь нет места ни антиномии, с ее логическим перерывом, ни Тайне: беспримесный рационализм — вот обратная сторона
того всеведения или «гнозиса», которым мнил себя обладающим, по одним основаниям, Гегель, а по другим — Беме, почему он и
оказывается столь родственным по тенденциям современному «теософизму», оккультному или мистическому рационализму [Шеллинг дает такую характеристику «теософизма» Беме: «В третьем виде эмпиризма сверхчувственное сделано предметом действительного опыта благодаря
тому, что допускается возможное восхищение человеческого существа в Бога, а вследствие этого необходимое, безошибочное созерцание, проникающее не только в божественное существо, но и в сущность творения и во все события в нем…
Бог мог
оказаться вынужден приступить к новому творению, т. е. к созданию теперешнего мира на развалинах испорченного царства Люцифера, с
тем чтобы впоследствии уничтожить и этот мир.
Шеллинг устраняет
тем самым трансцендентность и абсолютность Божества вне мира и вступает на путь отвергаемого им монизма, динамического миробожия, для которого мир есть становящийся или потенциализирующийся Бог (т. е.
оказывается в сродстве с определенно враждебными христианству учениями Гартмана и Древса).
Если вечность облекается временностью,
то и время
оказывается чревато вечностью и рождает ее плод.
В «Тимее» завершается учение Платона об идеях, а вместе с
тем наперед дается ответ на сомнение Аристотеля, и поистине является исторической загадкой, каким образом ближайший ученик Платона мог вообще
оказаться столь неблагодарным и придирчивым критиком учения Платона.
Мы приходим к признанию некоей умопостигаемой материи, образующей основу телесности в самой Софии, причем это άπειρον
оказывается не слабостью или дефектностью, но, напротив, мощью и богатством,
той материей, благодаря которой она становится ens realissimum, όντως öv, a не идеалистическим призраком.
В Богоматери природа, «земля», снова достигла своей вершины,
той высшей чистоты и непорочности, на которую она, и пораженная грехом, все же
оказалась способна.
Частные победы над отдельными уголками тварного бытия, напри яад змеем, сами по себе еще судили мало и только губили бы
те несч&сгйые создания, которые
оказались бы пригодным орудием для действия злобы дьявола.
Не случайно, что сатана
оказался посрамлен именно женой, как не случайно и
то, что, несмотря на бесполость свою, именно он пробуждает в первой человеческой паре самца и самку, для которых половое соединение становится похотью, ибо лишь в таком виде сам он ведает пол и брак.
Аристотель (Synesius, Dion 48) выразился так: «Имеющие принять посвящение не должны чему-либо учиться, но испытать на себе и быть приведенными в такое настроение, конечно, насколько они
окажутся для него восприимчивы».]; о значительности этих переживаний и священном ужасе, ими внушаемом, свидетельствует и суровая disciplina arcani [Дисциплина таинств (лат.).], облекавшая их непроницаемой тайной [Ср. рассказ у Павзания (Descr. Gr. X, 32, 23) о
том, как непосвященный, случайно увидевший мистерии Изиды в Титерее и рассказавший об этом, умер после рассказа; здесь же сходный рассказ и о случае, бывшем в Египте.].
(Кроме
того, чрезмерное сгущение эстетической атмосферы, получающееся в результате такого синтеза, может
оказаться благоприятным для развития оккультных вихрей, что отчасти и происходит у Вагнера: благодаря
тому уже получается подмен искусства магией, колдовством.)
Этот кризис роста является опасным и может
оказаться гибельным для искусства: очистительный огонь если не переплавляет,
то испепеляет или уродует.
Этому же содействовало и
то, что в политическую орбиту христианских государств
оказались вовлечены разные нехристианские народности; вследствие
того и самый характер государственности становится религиозно сложным я смешанным.
Для
того чтобы жизненно осознать проблему теократии, быть может, надо временно лишиться теократических видимостей или прообразов,
оказаться поставленным лицом к лицу пред властью в ее человеческом образе, в ее природной «звериности».
В
то же время мы не имеем и возможности утверждать, чтобы создание Божие, как бы ни было омрачено и извращено оно злом,
оказалось непоправимо, радикально, онтологически извращено, — это значило бы приписать злу субстанциальность, творческую самобытность, которой оно не имеет.
Неточные совпадения
Правдин. Со всем
тем мы видим, что деньги нередко ведут к чинам, чины обыкновенно к знатности, а знатным
оказывается почтение.
Ободренный успехом первого закона, Беневоленский начал деятельно приготовляться к изданию второго. Плоды
оказались скорые, и на улицах города
тем же таинственным путем явился новый и уже более пространный закон, который гласил тако:
Таким образом
оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на
том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
Но летописец недаром предварял события намеками: слезы бригадировы действительно
оказались крокодиловыми, и покаяние его было покаяние аспидово. Как только миновала опасность, он засел у себя в кабинете и начал рапортовать во все места. Десять часов сряду макал он перо в чернильницу, и чем дальше макал,
тем больше становилось оно ядовитым.
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же
оказалась сестрою Марата [Марат в
то время не был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить
тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому, не по горячим следам, а несколько лет спустя.