Неточные совпадения
С таким же правом, как относительно науки, этики и эстетики, может быть поставлена и трансцендентальная
проблема религии.
Скепсис в отношении к постановке трансцендентальной
проблемы религии, к возможности особой, еще четвертой, «критики» может, однако,
с большей правдоподобностью основываться на другом соображении.
Они будут правы в своем упреке, если только и сами не будут забывать, что в этих понятиях и для них самих не содержится никакого определенного смысла, — он вкладывается только данной философемой; другими словами,
проблема трансцендентного (и соотносительного
с ним имманентного) представляет собой последнюю и наиболее обобщающую
проблему философии и, следовательно, уже включает в себя всю систему.
Трудность философской
проблемы догмата и состоит в этой противоречивости его логической характеристики:
с одной стороны, он есть суждение в понятиях и, стало быть, принадлежит имманентному, самопорождающемуся и непрерывному мышлению, а
с другой — он трансцендентен мысли, вносит в нее прерывность, нарушает ее самопорождение, падает, как аэролит, на укатанное поле мышления.
Совместим ли догматизм религии
с священнейшим достоянием философствования, его свободой и исканием истины,
с его правилом — во всем сомневаться, все испытывать, во всем видеть не догмат, л лишь
проблему, предмет критического исследования?
С догматом, который сразу дан в принудительной законченности, нечего делать философскому мышлению, он его связывает; он должен быть
с полной философской искренностью превращен в
проблему философии, в предмет ее исследования.
В царственной свободе, предоставленной человеку, полноте его богосыновства ему предоставлено самое бытие Бога делать
проблемой, философски искать Его, а следовательно, предоставлена и полная возможность не находить и даже отвергать Его, т. е. вместе
с философским благочестием заложена возможность и философского нечестия.
Эта
проблема вполне аналогична
проблеме Эккегарта (знакомство
с которым определенно чувствуется в соответствующих учениях Беме) [Schwarz (1.
с., 553) даже называет Беме, конечно, преувеличенно, «ein Neuschöpfer und geistiger Vollender der Gedanken Eckeharts»127.], именно о возникновении в первоначальном, чистом Ничто одновременно и Бога и мира, или о теологическом «reiner Ursprung» [Чистое первоначало (или первоисточник) (нем.) — одно из основных понятий в философии Г. Когена, обозначающее тот или иной исходный элемент, на основе которого формируется все достояние мышления.
Попытка во что бы то ни стало осилить рационально недомыслимую тайну Божества в мире, сделать ее понятной неизбежно ведет либо к противоречиям, либо же к явному упрощению и снятию
проблемы (как в монизме); вот почему непротиворечивой рациональной метафизики, имеющей дело
с предельными
проблемами мирового бытия, никогда не бывало да и быть не может.
Однако этот диалектически-мистический фокус, снимая антиномию, уничтожает вместе
с тем ту самую
проблему, которую хочет решать, ибо для диалектического монизма не существует ни Бога, ни мира, ни Абсолютного, ни относительного в их противопоставлении.
С нашей точки зрения, понятия годятся только для того, чтобы
с возможной точностью описать, рассказать содержание той мистической интуиции, в которой непосредственно открывается каждому, в меру его духа, софийность мира [Аргументами трансцендентально-спекулятивными нельзя снять интуитивно данную
проблему софийности мира и разъяснить ее в духе гносеологического формализма (посягательство к чему и делает над платонизмом Марбургская школа).
Уже ранняя греческая философия
с ее космологизмом наталкивается на эту
проблему, давая ей разные решения.
Это вполне очевидно, если мы сопоставим крайние полюсы: напр, натурализм разных оттенков, который воообще слеп к злу в мире и видит в нем случайность, недоразумение или заблуждение (таков же и новейший гуманизм
с его теориями прогресса: социализмом, анархизмом, позитивизмом [О «Теориях прогресса» см. статью
С. Н. Булгакова «Основные
проблемы теории прогресса» в его книге «От марксизма к идеализму» (СПб., 1903).]), и антикосмизм, который слеп к добру в мире и видит в нем только злую майю (буддийский аскетизм, философский пессимизм).
Очевидно, здесь мы сталкиваемся и
с центральной
проблемой мистики А. Н. Шмидт.]; в Новом Завете она определяется уже прямо как «Невеста» или «Жена Агнца», и в образе единения Христа и Церкви освящается христианский брак.
Туман, конечно, не случайно клубящийся именно около этой стороны теургической
проблемы и заволакивающий действительные ее очертания, должен быть
с особенной настойчивостью рассеян.
Неточные совпадения
«Действительно — таинственный народ. Народ, решающий прежде всего
проблему морали. Марксисты глубоко ошибаются… Как просто она решила
с этим, Михаилом…»
Нехлюдов не понял, но Марья Павловна объяснила ему, что это знаменитая математическая
проблема определения отношения трех тел: солнца, луны и земля, и что Крыльцов шутя придумал это сравнение
с отношением Нехлюдова, Катюши и Симонсона. Крыльцов кивнул головой в знак того, что Марья Павловна верно объяснила его шутку.
Это связано прежде всего
с проблемой времени, со взглядом на настоящее не как цель в себе, а как средство для будущего, для такого будущего, которое никогда не наступает.
Настоящая
проблема свободы должна быть поставлена вне награды и наказания, вне спасения или гибели, вне споров Блаженного Августина
с Пелагием, Лютера
с Эразмом, вне споров по поводу предопределения, которое нужно отрицать в самой изначальной постановке вопроса, отрицать самое слово и понятие.
Проблема, стоящая перед человеком, еще сложнее:
с механизированной природой не может быть взаимообщения.