«Красота спасет мир» [«Мир
спасет красота» — слова, которые Ипполит Терентьев с подачи Коли Иволгина приписывает князю Мышкину (Достоевский Ф. М. Идиот
Поли, собр. соч. Л., 1973.
Неточные совпадения
Как сила непрестанного устремления всего сущего к своему Логосу, к жизни вечной,
Красота есть внутренний закон мира, сила мирообразующая, космоургическая; она держит мир, связывает его в его статике и динамике, и она в полноту времен окончательной победой своей «
спасет мир».
Вот почему таким губительным и испепеляющим является ее пламень, почему она редко поднимает и
спасает, но чаще губит: «
Красота это страшная вещь, здесь Бог с дьяволом борется» (Достоевский) [Неточная цитата из романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»: «
Красота — это страшная и ужасная вещь!..
Из этого самосознания рождается космоургическая тоска искусства, возникает жажда действенности: если
красота некогда
спасет мир, то искусство должно явиться орудием этого спасения.
Каждый творческий акт стремится стать абсолютным не только по своему источнику, ибо в нем ищет выразиться невыразимое, трансцендентное всяким выявлениям ядро личности, — но и по своему устремлению: он хочет сотворить мир в
красоте, победить и убедить ею хаос, а
спасает и убеждает — кусок мрамора (или иной объект искусства), и космоургические волны бессильно упадают в атмосфере, тяжелой от испарений материи.
Это стремление с особою силой осозналось в русской душе, которая дала ему пророчественное выражение в вещем слове Достоевского:
красота спасет мир [См. прим. 108 к «Отделу второму».].
Но само искусство, возвещающее это евангелие
Красоты, призвано ли оно действительно
спасти ею мир, воззвать к бытию в
красоте не только кусок мрамора, но и всю тяжелую, безобразную плоть мира, совершить софиургийный акт мирового преображения?
«
Красота спасет мир», но этим отнюдь еще не сказано, что это сделает искусство, — ибо само оно только причастно
Красоте, а не обладает ее силою.
Однако дионисическому эллину не грозила опасность впасть в буддийское отрицание воли. Острым своим взглядом он видел страшное, разрушительное действие всемирной истории, видел жестокость природы, ощущал всю истинность мудрости лесного бога Силена — и тем не менее умел жить глубоко и радостно. Его
спасала красота.
— Слушайте, раз навсегда, — не вытерпела наконец Аглая, — если вы заговорите о чем-нибудь вроде смертной казни, или об экономическом состоянии России, или о том, что «мир
спасет красота», то… я, конечно, порадуюсь и посмеюсь очень, но… предупреждаю вас заранее: не кажитесь мне потом на глаза! Слышите: я серьезно говорю! На этот раз я уж серьезно говорю!
Неточные совпадения
А она с восторгом говорила ему о могучей
красоте фресок церкви
Спаса Нередицы в Новгороде.
Он верил в непогрешимость Веры, и эта вера, которою держалась его чистая, глубоко нравственная страсть к ней, да прелесть ее обаятельной
красоты и доверие к ее уму, сердечной честности — заглушали животный эгоизм страсти и
спасали его не только от отчаяния в горе, но и от охлаждения к Вере.
Когда Достоевский говорил, что
красота спасет мир, он имел в виду преображение мира, наступление Царства Божьего.
Какая
красота спасет мир?
Правда, князь, что вы раз говорили, что мир
спасет «
красота»?