Неточные совпадения
Для того чтобы правомерно поставить этот вопрос в трансцендентальном
смысле, не нужно еще предрешать вопроса о характере
религии и данном ее содержании; достаточно лишь того, чтобы можно было и относительно
религии поставить то же самое если, какое подразумевается относительно науки, этики, эстетики: если. она есть.
Религия вне морального ее трактования кажется ему идолопоклонством — Abgötterei [«Идолопоклонство в практическом
смысле — это все еще та
религия, которая мыслит высшее существо со свойствами, по которым и нечто другое, а не моральность сама по себе может быть подходящим условием для того, чтобы сообразоваться с его волей во всем, что в состоянии делать человек» (там же С. 497).].
Религия есть психологизм в том только
смысле, что она представляет совокупность фактов психологической жизни, осуществляющихся в конкретной индивидуальной психике.
И однако, если мы всюду применяем генетическое и трансцендентальное рассмотрение и от факта отличаем его
смысл и значение, то совершенно то же самое должно иметь место и в
религии.
Во избежание недоразумений прибавим, что понятие «божество, бог» берется нами пока в самом широком и неопределенном
смысле, объемлющем различные
религии, как формальная категория, применимая ко всевозможному содержанию.
В этом
смысле понятие безбожной
религии содержит contradictio in adjecto [«Противоречие в определении» (лат.) — логическая ошибка; напр.: «круглый квадрат».], внутренне противоречиво, ибо существо
религии именно и состоит в опытном опознании того, что Бог есть, т. е. что над миром имманентным, данным, эмпирическим существует мир иной, трансцендентный, божественный, который становится в
религии доступным и ощутимым: «
религия в пределах только разума» [Название трактата И.
Религия, в отличие от философии, не кончается трансцендентным, но им начинается, и лишь в дальнейшем ее развитии постепенно раскрывается его
смысл и значение.
Трансцендентное в самом общем
смысле, т. е. превышающее всякую меру человеческого опыта, сознания и бытия, вообще «этого мира», дано в первичном религиозном переживании, поскольку в нем содержится чувство Бога, — это есть основная музыка
религии.
В этом
смысле Шлейермахер неоднократно сравнивает
религию с музыкой, искусством без слов, из одних чистых настроений (53, 62–63).
Вообще «настроение», «переживание», понимаемое в совершенно имманентном
смысле, доминирует в религиозной жизни Германии XIX века; достаточно назвать двух современных представителей имманентизма в
религии — Трёльча и Германа [Воззрения Трёльча изложены в ряде его статей в различных протестантских энциклопедиях и во 2‑м томе полного собрания его сочинений: Ernst Troeltsch.
Но что получается, если перевернуть отношение между
религией и моралью вверх ногами и провозгласить, что Добро (в этическом
смысле) и есть Бог, иначе говоря, что
религия исчерпывается этикой?
Они могут получить жизненное значение лишь после того, как интимное, лично-религиозное переживание откроет их живой
смысл, причем кафолическая природа
религии побуждает особенно чтить историческое предание.
В этом
смысле догмат есть интегральная часть
религии.
Когда Бог станет «всяческая во всех», не будет
религии в нашем
смысле, станет не нужно уже воссоединять (religare) разъединенного, не будет и особого культа, ибо вся жизнь явится богодейственным богослужением.
Таинство представляет собой столь же необходимый и даже, можно сказать, гносеологически неустранимый атрибут
религии, как и молитва; поэтому, помимо их религиозного постижения, следует понять и этот их гносеологический
смысл.
В этом
смысле понимается и идея «откровения» и «откровенной»
религии: «откровенная (geoffenbarte)
религия есть очевидная (offenbare), ибо в ней Бог стал вполне очевидным.
Истины
религии, открывающиеся и укореняющиеся в детски верующем сознании непосредственным и в этом
смысле чудесным путем, изживаются затем человеком и в его собственной человеческой стихии, в его имманентном самосознании, перерождая и оплодотворяя его [Гартман, среди новейших философов Германии обнаруживающий наибольшее понимание религиозно-философских вопросов, так определяет взаимоотношение между общей философией и религиозной философией: «Религиозная метафизика отличается от теоретической метафизики тем, что она извлекает выводы из постулатов религиозного сознания и развивает необходимые метафизические предпосылки религиозного сознания из отношения, заложенного в религиозной психологии, тогда как теоретическая метафизика идет путем научной индукции.
Относительно науки о
религии уместно поставить тот же самый вопрос, что и относительно религиозной философии: нужна ли для
религии наука о
религии, имеет ли она положительный религиозный
смысл или ценность?
«Тайной» в обычном
смысле не является природа Божия, — говорит Гегель, выдавая в этих словах основную тайну своего собственного (да и Шеллингова) философствования, — и менее всего в христианской
религии: здесь Бог дал познать себя, показал, что Он есть; здесь Он раскрыт.
Сказанное не мешает нам резко отрицательно относиться к тому, что можно назвать положительным богословием у Канта, или его «моральной теологии», где он, изменяя собственной высшей точке зрения, возвращается к рационализму и строит безвкуснейшую (в религиозном
смысле) «
религию в пределах только разума».
Религия имеет в своих основах опытный, можно сказать, эмпирический характер (конечно, понятие опыта берется здесь в расширенном
смысле), а потому не может быть установлена одной философской «дедукцией» или мистическим «гнозисом».
Истинная
религия только одна, хотя от этого и не становятся обманом другие, в каком-то ином
смысле тоже «откровенные»
религии.
В этом — пафос ветхозаветной
религии, и в этом
смысле она является действительно противоположной космизму и антропоморфизму язычества.
В этом
смысле христианство есть абсолютная
религия, ибо именно в нем до конца обнажается основная религиозная антиномия и изживается с наибольшей остротой: здесь ощущается и совершенная близость Бога, но и с тем большей силой чувствуется Его удаленность.
Искусство, посвящая себя
религии, сделалось ее ancilla, играя служебную роль, а отношение к нему было утилитарное, хотя и в самом высшем
смысле.
В наши дни христианству приходится на этой же почве сталкиваться с гуманизмом, с его
религией человекобожия, для которой «общественность» приблизительно соответствует святости, ибо в ней заключается именно то «единое на потребу», что в себе самом имеет оправдание и
смысл.
Неточные совпадения
Он был верующий человек, интересовавшийся
религией преимущественно в политическом
смысле, а новое учение, позволявшее себе некоторые новые толкования, потому именно, что оно открывало двери спору и анализу, по принципу было неприятно ему.
Она знала вперед, что помощь
религии возможна только под условием отречения от того, что составляло для нее весь
смысл жизни.
Я приставал к нему часто с
религией, но тут туману было пуще всего. На вопрос: что мне делать в этом
смысле? — он отвечал самым глупым образом, как маленькому: «Надо веровать в Бога, мой милый».
Он и был твердо уверен в своей правоте, как не может не быть уверен в правоте здравого
смысла всякий образованный человек нашего времени, который знает немного историю, знает происхождение
религии вообще и о происхождении и распадении церковно-христианской
религии.
Поэтому, как бы высоко, по видимости, эта германская
религия ни возносила человека, она, в конце концов, в глубочайшем
смысле отрицает человека, как самобытное религиозное начало.