Неточные совпадения
Должны существовать идеи не только настоящих вещей, но и прошедших, даже идеи отрицания, относительного, гибнущего,
смерти, уничтожения и под
Сила этого аргумента заключается в прямом отожествлении понятий, возникающих в мире явлений и по поводу их, с самыми идеями, но это прямолинейное отожествление отнюдь не вытекает из платоновского учения, ибо мир идей, хотя и имманентен миру явлений, как его основа, но вместе с тем и принципиально от него отличается Идеи в нем погружены в становление и небытие, терпят многочисленные преломления и отражения, собственно и составляющие область относительного.
Для такого отравленного бытия, не имеющего в себе положительной
силы бессмертия, жизни вечной в Боге, пассивное бессмертие, т. е. простое отсутствие
смерти, было бы величайшим бедствием, адом на земле.
В мир вошла
смерть, как
сила небытия, незримо присутствующая во всей твари и неотвратимо совершающая свою работу.
Эта общая поврежденность жизни с очевидностью обнаруживается в
смерти: ничто сделалось настолько актуальным в человеке, что получило
силу разлагать его состав, стала обнажаться изнанка его бытия — небытие.
Поэтому
смерть, установляющая естественную прерывность во всех человеческих делах, а также налагающая неизбежную печать и на все человеческое творчество, спасает человека и от непрерывности в творчестве зла, а тем ослабляет, парализует его
силу.
Но для этой цели недостаточно было усвоения лишь отдельных сторон человечества, надо было принять его всецело, в наибольшей полноте и
силе, со всеми страданиями, мукой богооставленности и
смерти.
Природа предстает ему как враждебная
сила, вооруженная голодом и
смертью, и вся жизнь человеческая получает привкус хозяйственности, пленяется суете стихий пустых и немощных.
При этом заранее исключается возможность того, что душа, прошедшая чрез врата
смерти, вообще не может возвратиться в отжившее и разрушенное
смертью тело и его собою оживить, ибо и она потеряла способность оживлять тело, а не одно только тело утратило
силу жизни; что поэтому воскрешение отцов сынами вообще невозможно, раз душа сама должна воскресить свое тело или получить от Бога для того
силу, и никто другой не может ее в том заменить.
Иначе говоря,
смерть, в которой Федоров склонен был вообще видеть лишь род случайности и недоразумения или педагогический прием, есть акт, слишком далеко переходящий за пределы этого мира, чтобы можно было справиться с ней одной «регуляцией природы», методами физического воскрешения тела, как бы они ни были утонченны, даже с привлечением жизненной
силы человеческой спермы в целях воскрешения или обратного рождения отцов сынами (на что имеются указания в учении Федорова).
Бессмертие не есть только отсутствие
смерти или одно ее устранение, нечто отрицательное, оно есть положительная
сила, связанная с духовностью тела, при которой дух совершенно овладевает плотию и ее проницает; тем и упраздняется материя, источник
смерти и смертности.
Эта возможность перестает быть как таковая, но переходит в неизбежность
смерти лишь
силою первородного греха» (Вестник РХД.
Болезнь шла быстро, приближаясь к роковому концу. Изможденное тело обессилело в борьбе с надвигающеюся
силою смерти, и лишь живой дух боролся до конца, временно даже оставаясь победителем. Во время этих побед — коротких промежутков — Александр Васильевич, по-видимому, поправлялся, его поднимали с постели, сажали в большое кресло на колесах и возили по комнате.
Неточные совпадения
Он не считал себя премудрым, но не мог не знать, что он был умнее жены и Агафьи Михайловны, и не мог не знать того, что, когда он думал о
смерти, он думал всеми
силами души.
Левин говорил то, что он истинно думал в это последнее время. Он во всем видел только
смерть или приближение к ней. Но затеянное им дело тем более занимало его. Надо же было как-нибудь доживать жизнь, пока не пришла
смерть. Темнота покрывала для него всё; но именно вследствие этой темноты он чувствовал, что единственною руководительною нитью в этой темноте было его дело, и он из последних
сил ухватился и держался за него.
Надо было избавиться от этой
силы. И избавление было в руках каждого. Надо было прекратить эту зависимость от зла. И было одно средство —
смерть.
Смерть, неизбежный конец всего, в первый раз с неотразимою
силой представилась ему.
Алексей Александрович остановился и побледнел. Он ясно понял теперь, с какой
силой он желал ее
смерти.