Неточные совпадения
Дело в том, что провозглашение истины, согласно православному вероучению, принадлежит собору, который, однако же, действует и авторизуется
Церковью не как коллектив, общеепархиальный съезд или церковный парламент, но как орган самого «Духа Истины», Духа
Святого (отсюда соборная формула: «изволися Духу Св. и нам»).
Католики отнюдь не неправы в том, что не считают остановившимся догматическое развитие из-за внешнего раскола
церквей, — иначе ведь надо было бы признать, что очень легко человеческими дрязгами и ссорами преградить путь действия Духа
Святого на
Церковь.
Святая телесность, тело
Церкви, духовно и духоносно, а потому и сущность ее никоим образом не может определяться только как не-дух, но должна иметь и положительное определение.
Православная
Церковь чтит зачатие Богоматери, предвозвещенное ангелом «богоотцам» Иоакиму и Анне (подобно тому, как она чтит и зачатие св. пророка Иоанна Предтечи), но в то же время не изъемлет этого зачатия из общего порядка природы, не провозглашает его «непорочным» в католическом смысле [В службе Зачатию Богородицы (Минея месячная, декабрь), в стихирах на «Господи воззвах» читаем: «Пророческая речения ныне исполняются: гора бо
святая в ложеснах водружается; лествица божественная насаждается: престол великий царев приуготовляется: место украшается боговходимое; купина неопалимая начинает прозябати, мироположница святыни уже истекает…
Таково же и положение
святых, которым
Церковь молится, как живым и сильным оказать свою помощь.
Даже Московская духовная академия, столь привыкшая к раболепству, демонстративно выражает свой испуг за судьбу
святой церкви, подавленной темными влияниями.
Высшая точка христианской истории — аскетический подвиг
святых Церкви Христовой, подвиг самоотречения и победы над природой, лишь на поверхности противоречит идее истории, в подвиге этом — лишь кажущийся выход из процесса истории.
Это — то самое божественное правосудие, о каком мечтали каменнодомовые люди, освещенные розовыми наивными лучами утра истории: их «Бог» — хулу на
Святую Церковь — карал так же, как убийство.
Поручик Бобетинский учил денщика катехизису, и тот без запинки отвечал на самые удивительные, оторванные от всего вопросы: «Почему сие важно в-третьих?» — «Сие в-третьих не важно», или: «Какого мнения о сем
святая церковь?» — «Святая церковь о сем умалчивает».
Неточные совпадения
— Здесь Христос невидимо предстоит, принимая вашу исповедь, — сказал он, указывая на Распятие. — Веруете ли вы во всё то, чему учит нас
Святая Апостольская
Церковь? — продолжал священник, отворачивая глаза от лица Левина и складывая руки под эпитрахиль.
Его обрадовала мысль о том, как легче было поверить в существующую, теперь живущую
церковь, составляющую все верования людей, имеющую во главе Бога и потому
святую и непогрешимую, от нее уже принять верования в Бога, в творение, в падение, в искупление, чем начинать с Бога, далекого, таинственного Бога, творения и т. д.
Как несметное множество
церквей, монастырей с куполами, главами, крестами, рассыпано на
святой, благочестивой Руси, так несметное множество племен, поколений, народов толпится, пестреет и мечется по лицу земли.
— Такая пора теперь завелась, что уже
церкви святые теперь не наши.
Нет, поднялась вся нация, ибо переполнилось терпение народа, — поднялась отмстить за посмеянье прав своих, за позорное унижение своих нравов, за оскорбление веры предков и
святого обычая, за посрамление
церквей, за бесчинства чужеземных панов, за угнетенье, за унию, за позорное владычество жидовства на христианской земле — за все, что копило и сугубило с давних времен суровую ненависть козаков.