Неточные совпадения
Единственным же
путем реального, жизненного познания Бога остается
религиозный опыт.
На
пути оккультного познания, как и всякого познания вообще, при постоянном и бесконечном углублении в область божественного, в мире нельзя, однако, встретить Бога, в этом познании есть бесконечность — в
религиозном смысле дурная, т. е. уводящая от Бога, ибо к Нему не приближающая.
К нему нет
пути методического восхождения (ибо
путь религиозного подвига не имеет в виду познания, не руководится познавательным интересом), оно вне собственной досягаемости для человека, к нему можно стремиться и рваться, но нельзя планомерно, методически приходить.
Путь религиозный в этом смысле необходимо есть
путь чуда и благодати.
Вера в Бога рождается из присущего человеку чувства Бога, знания Бога, и, подобно тому как электрическую машину нельзя зарядить одной лекцией об электричестве, но необходим хотя бы самый слабый заряд, так и вера рождается не от формул катехизиса, но от встречи с Богом в
религиозном опыте, на жизненном
пути.
И это объективное содержание веры имеет для верующего полную достоверность, есть его
религиозное знание, полученное, однако,
путем откровения.
Вообще
путь оккультного и даже мистического постижении мира отнюдь не есть необходимо
путь религиозный, хотя и может соединяться с ним.
Герои веры,
религиозные подвижники и святые, обладали различными познавательными способностями, иногда же и со всем не были одарены в этом отношении, и, однако, это не мешало их чистому сердцу зреть Бога, ибо
путь веры,
религиозного ведения, лежит поверх
пути знания [Вот какими чертами описывается
религиозное ведение у одного из светильников веры.
«Делание заповедей» становится
путем к Богу, а вместе и возможностью
религиозного преткновения для человека, ибо, по слову ап. Павла, от закона или заповеди рождается грех, а вне закона греха не существует [«Неужели от закона грех?
Исполненную величавого, возвышеннейшего пафоса характеристику
религиозный идеал праведности получает в 118 псалме: «Блаженны непорочный, в
путь ходящий заповедей Господних».
В наш век трудно уверить людей, что вера есть чуждый своеволия, субъективизма и каприза
путь искания
религиозной истины, причем добытое на этом
пути имеет за собой всю принудительность объективной истины, требующей самоотверженного себе служения.
Религиозный опыт каждого отдельного человека не дает ощутить всю полноту религии, однако обычно бывает достаточно живого касания к
религиозной реальности, которое дается верою, в одном только месте, и тогда принимается, как постулат, как надежда, как
путь, и все остальное содержание религии, все ее обетования.
Поэтому совершенно нет нужды каждому в своем личном опыте веры иметь все содержание данного
религиозного учения, подобно тому как нет необходимости для того, чтобы постигнуть природу науки, пройти весь научный
путь человечества в своем личном опыте, достаточно познать ее на любом частном случае.
Их положительное значение, которым искупается многовековая, приостанавливающаяся лишь в эпохи упадка
религиозной жизни догматическая борьба, состоит в том, что догматы представляют собой как бы вехи, поставленные по
пути правильно идущей
религиозной жизни; нормального ее роста.
Из этого опыта, всегда частичного, но допускающего неопределенный и безмерный рост, почерпается общее указание, что догматы действительно свидетельствуют о
религиозных реальностях, следовательно, показуют истинный
путь.
Истины религии, открывающиеся и укореняющиеся в детски верующем сознании непосредственным и в этом смысле чудесным
путем, изживаются затем человеком и в его собственной человеческой стихии, в его имманентном самосознании, перерождая и оплодотворяя его [Гартман, среди новейших философов Германии обнаруживающий наибольшее понимание религиозно-философских вопросов, так определяет взаимоотношение между общей философией и
религиозной философией: «
Религиозная метафизика отличается от теоретической метафизики тем, что она извлекает выводы из постулатов
религиозного сознания и развивает необходимые метафизические предпосылки
религиозного сознания из отношения, заложенного в
религиозной психологии, тогда как теоретическая метафизика идет
путем научной индукции.
Религиозная метафизика есть, стало быть, метафизическая часть
религиозного мировоззрения и должна, согласно вышеуказанному, совпадать с метафизическою частью теоретического мировоззрения, хотя и приобретается иным
путем; согласие их должно быть тем точнее, чем важнее для
религиозного сознания именно метафизическая часть мировоззрения, чем менее содержит она религиозно-индифферентных пунктов» (Hartmann.
В
религиозной философии учение о Божестве как Трансцендентном получило выражение в так называемом «отрицательном богословии» (θεολογία. άποφατική, theologia negativa [Апофатическая (отрицательная) теология трактует Бога
путем отрицания всех атрибутов; катафатическая (положительная) теология, Hanротивt приписывает Богу все положительные качества в абсолютной степени.]).
Итак, основной антиномией
религиозного сознания в нем намечаются два
пути:
путь отрицательного и положительного богословия. Следует осмотреться на обоих.
Этим двойным не
религиозной интуиции намечаются две возможности, два
пути религиозной философии: антиномический и эволюционно-диалектический.
Можно различить три
пути религиозного сознания: богопознание more geometrico или analytico, more naturali или mystico и more historico или cmpirico [Геометрическое или аналитическое, натуральное (естественное) или мистическое и историческое или эмпирическое (опытное) (лат.).], — отвлеченное мышление, мистическое самоуглубление и
религиозное откровение, причем первые два
пути получают надлежащее значение только в связи с третьим, но становятся ложны, как только утверждаются в своей обособленности.
Религиозная ложь оккультизма, поскольку он становится суррогатом религии, состоит в молчаливом и коварном умысле через усмотрение софийности мира и его божественности отгородиться от Бога и
религиозного, молитвенного
пути к Нему.
Здесь величайшая духовная трудность нашего времени: с одной стороны, явно пришла пора для восприятия природы более духовного, нежели оно свойственно было новому времени с его «естествознанием», потребность «оккультного» постижения в широком смысле слова становится все глубже и шире, но вместе с тем и
религиозная опасность этого
пути, приводящего к измене Христу и к лжехристианству, к погружению в язычество и природную магию, чрезвычайно велика.
Разумеется, для человечества, насколько оно живет в плоскости ума, а следовательно, до известной степени обречено на науку и философию, должна иметь силу этика ума, существует обязанность логической честности, борьбы с умственной ленью, добросовестного преодоления преодолимых трудностей, но религиозно перед человеком ставится еще высшая задача — подняться над умом, стать выше ума, и именно этот
путь указуют люди христианского,
религиозного подвига [На основании сказанного определяется и наш ответ на вопрос о «преображении разума», поставленный кн.
Сократ противополагал себя софистам, как отвлеченным идеалистам и рационалистам или вовсе не верящим в истину, или же надеющимся обрести ее
путем спекулятивно-идеалистическим, которому Сократ, а за ним и его великий ученик противопоставляли полноту
религиозного, философского и жизненного опыта.
Можно не знать Христа, будучи чуждым христианству (каковы и теперь нехристианские религии, в известной мере принадлежащие к еще дохристианской эпохе), но зная о Нем и в то же время отрицаясь Церкви, как единственного
пути жизни в Нем, человек делается жертвой
религиозного обмана и самообмана.