Неточные совпадения
С. 306–309.] западного типа, религиозно-соотносительное, а до известной степени и эквивалентное в тоносе [Тонос — букв.: напряжение, в переносном смысле «сила»;
понятие стоической
философии, означающее напряжение, интенсивность космического духа (пневмы).] своем нашему русскому хлыстовству.
Они будут правы в своем упреке, если только и сами не будут забывать, что в этих
понятиях и для них самих не содержится никакого определенного смысла, — он вкладывается только данной философемой; другими словами, проблема трансцендентного (и соотносительного с ним имманентного) представляет собой последнюю и наиболее обобщающую проблему
философии и, следовательно, уже включает в себя всю систему.
Можно, конечно, для обозначения этого чувства сочинить новый термин, но, нам кажется, в этом нет никакой нужды, ибо в своем предварительном и формальном определении трансцендентное религии пока еще не отличается от трансцендентного
философии: это больше логический жест, чем
понятие (каковым, впрочем, и неизбежно будет всякое логическое
понятие трансцендентного, т. е. того, что находится выше
понятий).], не принадлежит имманентному, — «миру» и «я», хотя его касается.
В истории
философии понятию веры придается иногда расширенное гносеологическое значение, этим именем называется всякая интуиция, установляющая транссубъективное бытие, — внешнего ли мира или чужого «я».
Т. 1. С. 140).], и, чтобы не подвергнуться очистительной и убийственной карме [Карма — букв.: «деяние», «поступок» — одно из главных
понятий индийской
философии, обозначающее в самом широком смысле совокупность всех человеческих поступков и их последствия в его последующих существованиях.] дальнейшего диалектического процесса, на который обречено отвлеченное от всякого содержания или окачествования бытие у Гегеля, надо с самого же начала спасти его от превращения в ничто определенным что.
Религиозные образы, реализующие и выражающие религиозное содержание, представляют собою то, что обычно называют мифом. Мифу в религии принадлежит роль, аналогичная той, какая свойственна
понятию или суждению в теоретической
философии: от его понимания зависит оценка религиозно-догматического сознания.
Напротив, в
философии Канта, именно в его учении об «идеях» как предельных
понятиях, а равно и в учении о различении суждений практического разума от теоретического разума и «силы суждения» заключается implicite [Неявно, в скрытом состоянии (нем.).] целая теория мифотворчества, хотя и отрицательного или агностического содержания.
Догмат нарушает, вернее, не считается с основным требованием логической дискурсии (с такой отчетливостью формулированным Г. Когеном), именно с непрерывностью в мышлении (Kontinuität des Denkens), которая опирается на порождении им своего объекта (reiner Ursprung [Чистое первоначало (или первоисточник) (нем.) — одно из основных
понятий в
философии Г. Когена, обозначающее тот или иной исходный элемент, на основе которого формируется все достояние мышления.
Проблематичность — такова природа всякого объекта
философии; любовь выражается здесь в философском сомнении и рефлексии, в вопросительном знаке, поставленном над данным
понятием и превращающем его в проблему.
По своей интуитивной основе
философия сближается с искусством, интуитивная природа которого не вызывает оспаривания,
философия есть искусство
понятий.
Здесь все сообразно
понятию: нет ничего тайного в Боге» [Мысль о том, что в Боге нет тайны, что Он вполне познаваем, встречается не раз на страницах гегелевой
философии религии: стр.334, 335–336.] (48) [Ср. там же.
У Юма она имела субъективно-человеческое значение — «быть для человека», у Беркли получила истолкование как действие Божества в человеческом сознании; у Гегеля она была транспонирована уже на язык божественного бытия: мышление мышления — само абсолютное, единое в бытии и сознании [К этим общим аргументам следует присоединить и то еще соображение, что если религия есть низшая ступень философского сознания, то она отменяется упраздняется за ненадобностью после высшего ее достижения, и только непоследовательность позволяет Гегелю удерживать религию, соответствующую «представлению», в самостоятельном ее значении, рядом с
философией, соответствующей «
понятию».
В действительности мы знаем, что эта философская дедукция земли и неба совершается посредством фактических позаимствований у эмпирического бытия, которое отнюдь не соглашается быть только
понятием [Совершенно справедливо замечает А. Древе в своих примечаниях к гегелевской
философии религии: «Гегель отожествляет сознательное бытие не с сознательной стороной бытия (Bewusst-Sein) или идеальным бытием, но непосредственно с реальным и приходит, таким образом, к чудовищному утверждению, что можно посредством конечного, дискурсивного, сознательного бытия продумать процесс абсолютного, вечного, досознательного и сверхсознательного мышления непосредственно как таковой.
Если иметь в виду эту аксиоматическую или мифическую основу философствования, то
философию можно назвать критической или идеологической мифологией, и излагать историю
философии надо не как историю саморазвития
понятия (по Гегелю), но как историю религиозного самосознания, поскольку оно отражается в критической идеологии.
Философия, как уже было указано, есть искусство
понятий, которое имеет и своих художников, и в этом искусстве призванному ее служителю невозможно художественно лгать, что было бы неизбежно при преднамеренном, нефилософском догматизме в философствовании, — это было бы, прежде всего, проявлением дурного вкуса, эстетическим грехом.
Если перевести этот основной и элементарный факт религиозного сознания на язык религиозной
философии, мы тотчас же увидим, что перед нами явно противоречивое сочетание
понятий, приводящее к антиномии [Проблема антиномизма в мышлении наиболее радикально поставлена в книге свящ.
Притязание неокантианцев на всецелое порождение мышлением объекта мысли (reiner Ursprung [Чистое первоначало (или первоисточник) (нем.) — одно из основных
понятий в
философии Г. Когена, обозначающее тот или иной исходный элемент, на основе которого формируется все достояние мышления.
Свет — основной образ
философии Плотина, соответствующий основным ее
понятиям.
Интуиция тварности, имеющая столь первостепенное значение в религии, вообще с трудом переводится на язык религиозной
философии, ибо последней здесь приходится не «дедуцировать»
понятия, но давать лишь философский пересказ религиозного переживания.
Эта проблема вполне аналогична проблеме Эккегарта (знакомство с которым определенно чувствуется в соответствующих учениях Беме) [Schwarz (1. с., 553) даже называет Беме, конечно, преувеличенно, «ein Neuschöpfer und geistiger Vollender der Gedanken Eckeharts»127.], именно о возникновении в первоначальном, чистом Ничто одновременно и Бога и мира, или о теологическом «reiner Ursprung» [Чистое первоначало (или первоисточник) (нем.) — одно из основных
понятий в
философии Г. Когена, обозначающее тот или иной исходный элемент, на основе которого формируется все достояние мышления.
Тот же спор относительно софийной природы
понятий вспыхнул и в средневековой
философии под именем номинализма и реализма, и в нем обозначились те же оба полюса.
Для тех, кто всего более дорожит стройностью системы и верит в возможность адекватного выражения сущего в
понятиях дискурсивного мышления, кто в большей или меньшей степени одержим mania Hegeliana [Гегельянская мания (лат.) — одержимость философа «пафосом системы», о которой Булгаков писал в «Трагедии
философии».
Точная трансцендентально-логическая формулировка отношения идей к
понятиям, одновременно объединяющая реалистическое и номиналистическое понимание, представляет исключительные трудности для
философии, как это достаточно обнаружилось уже в средневековом споре реалистов и идеалистов, а равно и в новейшей
философии, в частности в современном неокантианстве.
Понятие Jungfrau Sophia резко отличается внеполовым, точнее, полувраждебным характером: вообще вся система Беме отмечена отсутствием эротизма и типической для германства безженностью (которая дошла до апогея в гроссмейстере германской
философии Канте). «Die Bildniss ist in Gott eine ewige Jungfrau in der Weisheit Gottes gewesen, nicht eine Frau, auch kein Mann, aber sie ist beides gewesen; wie auch Adam beides war vor seiner Herren, welche bedeitet den irdischen Menschen, darzu tierisch» [Образы Божий, которые принимает вечная Дева в качестве мудрости Бога, не есть ни мужчина, ни женщина, но и то и другое; как и Адам был и тем и другим перед своим Господом, чем отличался смертный человек от животного (нем.).] [Ib., Cap.
Неточные совпадения
Катавасов очень любил говорить о
философии, имея о ней
понятие от естественников, никогда не занимавшихся
философией; и в Москве Левин в последнее время много спорил с ним.
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части
философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого
понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
Пусть бы пришли сюда знатоки и толкователи так называемых тайн сердца и страстей и выложили бы тут свои
понятия и
философию, добытую с досок Михайловского театра.
Вопрос этот редко ставится — в чистоте и изначальности, он слишком сросся с мертвящей схоластикой, с вербальной
философией, с игрой
понятиями.
Познание Истины, к которому стремится
философия, невозможно через отвлеченный разум, оперирующий
понятиями, оно возможно только через духовно целостный разум, через дух и духовный опыт.