С другой стороны, «она не имеет ни тела, ни формы, ни образа, ни качества, ни количества, ни массы; она
не имеет места, не видится, не доступна чувственному восприятию; не чувствуется и не ощутима, не имеет нестройности и смятения вследствие материальных влечений, не немощна вследствие чувственных порывов, не нуждается в свете, не знает перемен, разрушения, разделения, лишения, растяжения, ничего другого из области чувственных вещей.
Неточные совпадения
Знание строго монистично, — в его пределах, которые суть в то же время и пределы имманентного, гносеологически нет
места вере, она
не имеет здесь себе онтологического основания.
Например, никогда классическая церковная музыка
не исполнялась ревностнее и увлекательнее, чем теперь в наше нецерковное время, и притом это
имеет место именно среди нецерковных, проникнутых неверием сословий» (37).
Не человек действует или «полагает» («setzt») здесь, как это
имеет место в субъективно-идеалистических построениях, но в человеке происходит, полагается, в нем говорят высшие сущности и силы.
«Созерцающий
не созерцает и
не противопоставляет созерцаемое как другое, но словно сам становится другим и сам более уже
не принадлежит себе, весь он принадлежит тому и становится едино с ним, соединенный с ним как центр к центру; и здесь сложные вещи составляют единое, а двойственность
имеет место лишь в том случае, если они разделены, — в таком случае говорим мы о различенном.
Одно ограничено, другое
не имеет границ; одно объемлется своей мерой, как того восхотела Премудрость Создателя, другое
не знает меры; одно связано некоторым протяжением расстояния, замкнуто
местом и временем, другое выше всякого понятия о расстоянии: сколько бы кто ни напрягал ума, столько же оно избегает любознательности» [Опров.
Особой оригинальности или философской ясности суждения автора «Изложения православной веры»
не имеют, сравнительно с учениями св. Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника, однако высокий вероучительный авторитет этого произведения заставляет с особенным вниманием относиться к его идеям, в частности и по вопросу об «апофатическом» богословии. Приведенные суждения даже текстуально близки к соответственным
местам из сочинений Ареопагита, святых Максима, Василия Великого и др.
Абсолютное «выше всякого утверждения и отрицания», «противоположности
имеют место лишь в конкретном» (de docta ingnor., I, 4), но
не в абсолютном.
Он
не имеет ни основания, ни начала, ни
места и
не обладает ничем, кроме себя.
Он
не есть равен или подобен какой-либо вещи и
не имеет особого
места, где обитает» [Ibid., II, 32.
Личность есть дух лишь как конечный, ибо только таковой в качестве предпосылки
имеет телесность, от которой он должен отличать себя как дух, отстаивая свою духовность; абсолютный же дух, в котором нет
места такому различению,
не может разумным образом определяться как личность.
«Если бы держал Он когда-либо в себе совет, каким образом открыться, то Его откровение
не было бы от вечности, вне чувства и
места, стало быть, и тот совет должен был бы
иметь начало и стать причиной в Божестве, ради которой Бог совещался в Троице Своей, должны бы быть, следовательно, в Боге мысли, которые явились Ему как бы в виде образов, когда Он хотел идти навстречу вещам.
Наконец, материя определяется еще как род пространства (το της χώρας),
не приемлющий разрушения, дающий
место всему, что
имеет рождение, само же, недоступное чувствам, уловляется некиим поддельным суждением, трудно вероятное» (52 а-b).
В утверждении софийности понятий лежит коренная ложь учения Гегеля, с этой стороны представляющего искажение платонизма, его reductio ad absurdum [Приведение к нелепости (лат.).], и «мудрость века сего» [Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом (1 Кор. 3:19).], выдающего за Софию (сам Гегель, впрочем, говорит даже
не о Софии, понятию которой вообще нет
места в его системе, но прямо о Логосе, однако для интересующего нас сейчас вопроса это различие
не имеет значения).
С одной стороны, оно есть ничто, небытие, но, с другой — оно же есть основа этого становящегося мира, начало множественности или метафизическое (а затем и трансцендентальное)
место этого мира, и в этом именно смысле Платон и определяет материю как «род пространства (το της χώρας),
не принимающий разрушения, дающий
место всему, что
имеет рождение» (52 а) [Ср. там же. С. 493.].
Она
не имеет меры и величины, но лишь способность давать им
место (XI), потому есть лишь призрачная мера (φάντασμα του όγκου).
Вот важнейшее
место, сюда относящееся: «если душа благодаря ускоренному уходу освобождается от тела, то она ни в каком отношении
не терпит ущерба и познала природу зла с тем, чтобы открылись заключенные в ней силы и обнаружились энергии творчества, которые оставались бы втуне при спокойном пребывании в бестелесном, ибо никогда
не могли бы перейти в действие, и от души осталось бы скрытым, что она
имеет» (Enn. IV, Lib. VIII, cap. 5).], а в неблагоприятном душа загрязняется и, для того чтобы освободиться от телесных оков, должна подвергнуться очистительному процессу, которым является многократное перевоплощение в различные тела.
По определению св. Максима Исповедника, «зло и
не было и
не будет самостоятельно существующим по собственной природе, ибо оно и
не имеет в сущем ровно никакой сущности, или природы, или самостоятельного лика, или силы, или деятельности, и
не есть ни качество, ни количество, ни отношение, ни
место, ни время, ни положение, ни действие, ни движение, ни обладание, ни страдание, так чтобы естественно созерцалось в чем-либо из сущего, и вовсе
не существует во всем этом по естественному усвоению; оно
не есть ни начало, ни средина, ни конец».
— Как? Очень просто: цель к Парижу! Достичь ее, бить врага везде, действовать в одно время на всех пунктах, умно, разумно, скоро, решительно, свободно, с усердием! Военные дела имеют свой характер, ежеминутно изменяющийся, следственно частные предположения тут
не имеют места, и вперед предвидеть дела никак нельзя. Одно лишь возможно: бить и гнать врага, не давая ему ни минуты отдыха. Но для этого нужно иметь полную свободу действовать — тогда только, с помощью Божией, можно достичь цели, в чем ручаюсь.
Неточные совпадения
Строился новый город на новом
месте, но одновременно с ним выползало на свет что-то иное, чему еще
не было в то время придумано названия и что лишь в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно было бы, впрочем, полагать, что это"иное"появилось тогда в первый раз; нет, оно уже
имело свою историю…
— Проповедник, — говорил он, — обязан
иметь сердце сокрушенно и, следственно, главу слегка наклоненную набок. Глас
не лаятельный, но томный, как бы воздыхающий. Руками
не неистовствовать, но, утвердив первоначально правую руку близ сердца (сего истинного источника всех воздыханий), постепенно оную отодвигать в пространство, а потом вспять к тому же источнику обращать. В патетических
местах не выкрикивать и ненужных слов от себя
не сочинять, но токмо воздыхать громчае.
Что предположение о конституциях представляло
не более как слух, лишенный твердого основания, — это доказывается, во-первых, новейшими исследованиями по сему предмету, а во-вторых, тем, что на
место Негодяева градоначальником был назначен «черкашенин» Микаладзе, который о конституциях едва ли
имел понятие более ясное, нежели Негодяев.
— Я
не высказываю своего мнения о том и другом образовании, — с улыбкой снисхождения, как к ребенку, сказал Сергей Иванович, подставляя свой стакан, — я только говорю, что обе стороны
имеют сильные доводы, — продолжал он, обращаясь к Алексею Александровичу. — Я классик по образованию, но в споре этом я лично
не могу найти своего
места. Я
не вижу ясных доводов, почему классическим наукам дано преимущество пред реальными.
— Говорят, что кто больше десяти раз бывает шафером, тот
не женится; я хотел десятый быть, чтобы застраховать себя, но
место было занято, — говорил граф Синявин хорошенькой княжне Чарской, которая
имела на него виды.