Неточные совпадения
Можно любить, как профессиональное
дело, то, к чему чувствуется природное призвание, — ибо и общественности присущ известный элемент искусства, и она знает своих артистов и виртуозов, свои дарования и таланты, — однако любить лишь условно, а не как «единое
на потребу», единственно заслуживающее любви.
В наши
дни христианству приходится
на этой же почве сталкиваться с гуманизмом, с его религией человекобожия, для которой «общественность» приблизительно соответствует святости, ибо в ней заключается именно то «единое
на потребу», что в себе самом имеет оправдание и смысл.
Неточные совпадения
— Я, сударыня, настоящий разговор веду. Я натуральные виды люблю, которые, значит, от бога так созданы. А что создано, то все
на потребу, и никакой в том гнусности или разврату нет, кроме того, что говорить об том приятно. Вот им, «калегвардам», натуральный вид противен — это точно. Для них главное
дело, чтобы выверт был, да погнуснее чтобы… Настоящего бы ничего, а только бы подлость одна!
Тягостнейшие
на меня напали размышления. «Фу ты, — думаю себе, — да что же это, в самом
деле, за патока с имбирем, ничего не разберем! Что это за люди, и что за странные у всех заботы, что за скорби, страсти и волнения? Отчего это все так духом взмешалось, взбуровилось и что, наконец, из этого всего выйдет? Что снимется пеною, что падет осадкой
на дно и что отстоится и пойдет
на потребу?»
—
Дела делать — надо, а и божие не следует забывать. Сказано: «Марфа, Марфа, печешися о многом, а единое
на потребу суть».
В работные кельи зашли, там
на монастырский обиход всякое
дело делают: в одной келье столярничают и точат, в другой бондарь работает, в третьей слесарня устроена, в четвертой иконописцы пишут, а там пекарня, за ней квасная. В стороне кузница поставлена. И везде кипит безустанная работа
на обительскую
потребу, а иное что и
на продажу… Еще была мастерская у отца Михаила, только он ее не показал.
Теперь
на закате
дней своих они с завистью взирают, как возвеличиваются путем печати имена их бесчисленных родственников и знакомых, некогда административных деятелей, теперь сошедших уже в могилу, — тех самых,
на которых они некогда доносили; с завистью взирают, как время от времени появляются в журналах записки, письма и мемуары этих родственников, с болью в сердце чувствуют, что им, баклушникам, никогда не достичь этой чести и что их записки и письма после их смерти не попадут ни
на какую
потребу, кроме оклейки стен и
на тюрюки мелочной лавочки, а потому и ищут возможности опубликовать эти записки еще при своей жизни.