Внимательное изготовление и торжественное погребение мумии, которая и в могиле оживляема двойником умершего — ка, со всем сложным литургическим ритуалом и целым арсеналом магических заклинаний (по
Книге Мертвых), — все это получает свой смысл как приготовление тела к воскрешению и загробной жизни.
Неточные совпадения
Поэтому только в Церкви и для Церкви ведома Библия как Слово Божие, вне же ее она есть
книга, обладающая высоким учительным авторитетом и большой литературной ценностью, но легко превращающаяся в
мертвую букву без животворящего духа или же представляющая просто предмет научной любознательности [Церковное установление канона священных
книг есть только авторитетное признание и повелительное санкционирование их теургической мощи.
Неточные совпадения
После этой статьи наступило
мертвое, и печатное и изустное, молчание о
книге, и Сергей Иванович видел, что его шестилетнее произведение, выработанное с такою любовью и трудом, прошло бесследно.
И
мертвыми покажутся пред ними все добродетельные люди других племен, как мертва
книга пред живым словом!
Под вечер он уселся в каюте, взял
книгу и долго возражал автору, делая на полях заметки парадоксального свойства. Некоторое время его забавляла эта игра, эта беседа с властвующим из гроба
мертвым. Затем, взяв трубку, он утонул в синем дыме, живя среди призрачных арабесок [Арабеска — здесь: музыкальное произведение, причудливое и непринужденное по своему характеру.], возникающих в его зыбких слоях.
Даже самый беспорядок в этих комнатах после министерской передней, убожества хозяйского кабинета и разлагающегося великолепия
мертвых залов, — даже беспорядок казался приятным, потому что красноречиво свидетельствовал о присутствии живых людей: позабытая на столе
книга, начатая женская работа, соломенная шляпка с широкими полями и простеньким полевым цветочком, приколотым к тулье, — самый воздух, кажется, был полон жизни и говорил о чьем-то невидимом присутствии, о какой-то женской руке, которая производила этот беспорядок и расставила по окнам пахучие летние цветы.
Француз усовершенствовал наконец воспитание Юлии тем, что познакомил ее уже не теоретически, а практически с новой школой французской литературы. Он давал ей наделавшие в свое время большого шуму: «Le manuscrit wert», «Les sept péchés capitaux», «L’âne mort» [«Зеленая рукопись» (Гюстава Друино), «Семь смертных грехов» (Эжена Сю), «
Мертвый осел» (Жюля Жанена) (франц.)] и целую фалангу
книг, наводнявших тогда Францию и Европу.