Неточные совпадения
«
Бог, — говорит Платон в «Тимее», — пожелавши возможно более уподобить мир прекраснейшему и вполне совершенному среди мыслимых предметов, устроил его как единое
видимое живое существо, содержащее все сродные ему по природе живые существа в себе самом «(Платон.
Притом и самое сотворение наше есть верх благости» [Иб., 21.]. «Поелику всякая разумная природа хотя стремится к
Богу и к первой причине, однако же не может постигнуть ее, по изъясненному мною; то, истаивая желанием, находясь как бы в предсмертных муках и не терпя сих мучений, пускается она в новое плавание, чтобы или обратить взор на
видимое и из этого сделать что-нибудь
богом, или из красоты и благоустройства
видимого познать
Бога, употребить зрение руководителем к незримому, но в великолепии
видимого не потерять из виду
Бога.
«Господь и
Бог мой! помоги Тебя ищущему! я вижу Тебя в начале рая и не знаю, что вижу, ибо я не вижу ничего
видимого; я знаю только одно: я знаю, что не знаю, что вижу, и никогда не смогу узнать; я не умею назвать Тебя, ибо не знаю, что Ты еси.
«Ибо все вещи произошли от вечного духа, как образ вечного; невидимая сущность, которая есть
Бог и вечность, в своем собственном вожделении ввела себя в
видимую сущность и открылась чрез (mit) время таким образом, что она есть во времени как жизнь, а время в ней как бы немо».
Но Гегель распространяет бытие, а следовательно, и небытие на
Бога и, по-видимому, вспоминая Беме, говорит: «Es wäre nicht schwer, diese Einheit von Seyn und Nichts in jedem Beispiele, in jedem Wirklichen oder Gedanken aufzuzeigen.
В язычестве человек оставлен своим силам — искать
Бога через «рассматривание творений», невидимое через
видимое.
В религиозном своем существе язычество есть познание невидимого чрез
видимое,
Бога через мир, откровение Божества в твари.
Неточные совпадения
Но, на беду инквизиции, первым членом был назначен московский комендант Стааль. Стааль — прямодушный воин, старый, храбрый генерал, разобрал дело и нашел, что оно состоит из двух обстоятельств, не имеющих ничего общего между собой: из дела о празднике, за который следует полицейски наказать, и из ареста людей, захваченных
бог знает почему, которых вся
видимая вина в каких-то полувысказанных мнениях, за которые судить и трудно и смешно.
«…Мое ребячество было самое печальное, горькое, сколько слез пролито, не
видимых никем, сколько раз, бывало, ночью, не понимая еще, что такое молитва, я вставала украдкой (не смея и молиться не в назначенное время) и просила
бога, чтоб меня кто-нибудь любил, ласкал.
— То, стало быть, вставать и уходить? — приподнялся князь, как-то даже весело рассмеявшись, несмотря на всю
видимую затруднительность своих обстоятельств. — И вот, ей-богу же, генерал, хоть я ровно ничего не знаю практически ни в здешних обычаях, ни вообще как здесь люди живут, но так я и думал, что у нас непременно именно это и выйдет, как теперь вышло. Что ж, может быть, оно так и надо… Да и тогда мне тоже на письмо не ответили… Ну, прощайте и извините, что обеспокоил.
Вправду ли Иоанн не ведал о смерти Серебряного или притворился, что не ведает, чтоб этим показать, как мало он дорожит теми, кто не ищет его милости,
бог весть! Если же в самом деле он только теперь узнал о его участи, то пожалел ли о нем или нет, это также трудно решить; только на лице Иоанна не написалось сожаления. Он, по-видимому, остался так же равнодушен, как и до полученного им ответа.
Не торопясь да
Богу помолясь, никем не
видимые, через поля и овраги, через долы и луга, пробираются они на пустошь Уховщину и долго не верят глазам своим. Стоит перед ними лесище стена стеной, стоит, да только вершинами в вышине гудёт. Деревья все одно к одному, красные — сосняк; которые в два, а которые и в три обхвата; стволы у них прямые, обнаженные, а вершины могучие, пушистые: долго, значит, еще этому лесу стоять можно!