Неточные совпадения
Герои веры, религиозные подвижники и святые, обладали различными познавательными способностями, иногда же и со всем не
были одарены
в этом отношении, и, однако, это не мешало их чистому сердцу зреть Бога, ибо путь веры, религиозного
ведения, лежит поверх пути знания [Вот какими чертами описывается религиозное
ведение у одного из светильников веры.
Разумеется ли здесь формально-логическое a priori, проявляющееся
в каждом отдельном акте познания, или же это
есть действительное припоминание о мифотворческом
ведении, причем второстепенное значение для разрешения этого вопроса имеет вопрос, когда произошла встреча с трансцендентным:
в этой ли жизни или за ее пределами?
«
В человеческой природе нет силы точно познать существо Божие, а, может
быть, еще и мало это
будет сказать об одной человеческой силе, но, если кто скажет, что и бестелесная тварь ниже того, чтобы вместить и объять
ведением бесконечное естество, конечно, не погрешит совершенно… и сила ангелов не далеко отстоит от нашей малости…
Потому Бог познается во всем и помимо всего; и
в ведении познается Бог, и
в неведении, и Ему присуши и мышление, и разум, и знание, и осязание, и ощущение, и представление, и фантазия, и имя, и все прочее, а вместе Он не мыслится, не высказывается, не именуется, и не
есть что-либо из сущего, и не познается
в чем-либо сущем; и во всем
есть все, и
в ничем ничто (εν οΰδενΐ ουδέν), и во всем познается всеми, и ни
в чем никем» (εξ οΰδενός οΰδενί) (de d. п., VII, 3, с.
Рассуждая же
в восходящем направлении (ανιόντες), скажем, что она не
есть душа, или ум, не имеет ни фантазии, ни представления, ни слова, ни разумения; не высказывается и не мыслится; не
есть число, или строй, или величина, или малость, или равенство, или неравенство, или сходство, или несходство; она не стоит и не движется, не покоится и не имеет силы, не
есть сила или свет; не живет и не
есть жизнь; не сущность, не вечность и не время; не может
быть доступна мышлению; не
ведение, не истина; не царство и не мудрость; не единое, не единство (ένότης), не божество, не благость, не дух, как мы понимаем; не отцовство, не сыновство, вообще ничто из ведомого нам или другим сущего, не
есть что-либо из не сущего или сущего, и сущее не знает ее как такового (ουδέ τα οντά γινώσκει αυτόν ή αΰθή εστίν), и она не знает сущего как такового; и она не имеет слова (ουδέ λόγος αυτής εστίν), ни имени, ни знания; ни тьма, ни свет; ни заблуждение, ни истина; вообще не
есть ни утверждение (θέσις), ни отрицание (αφαίρεσις); делая относительно нее положительные и отрицательные высказывания (των μετ αύτη'ν θέσεις καί οίραιρε'σεις ποιούντες), мы не полагаем и не отрицаем ее самой; ибо совершенная единая причина выше всякого положения, и начало, превосходящее совершенно отрешенное от всего (абсолютное) и для всего недоступное, остается превыше всякого отрицания» (καί υπέρ πασαν αφαίρεσιν ή υπεροχή των πάντων απλώς οίπολελυμένου και έιε' κείνα των όλων) (de mystica theologia, cap.
Безусловное НЕ отрицательного богословия не дает никакого логического перехода к какому бы то ни
было ДА положительного учения о Боге и мире: архангел с огненным мечом антиномии преграждает путь человеческому
ведению, повелевая преклониться пред непостижимостью
в подвиге веры.
Только откровению, т. е. сверхъестественному
ведению (
в своем выражении естественно принимающему гносеологическую форму мифа), может
быть доступна божественная сторона мирового процесса, ибо «Божия никто же весть точию Дух Божий» [Божьего никто не знает, кроме Духа Божия (1 Кор. 2:11).].
Первой Ипостаси принадлежит божественное Отцовство, субстанциальность, исход; второй Ипостаси принадлежит различение, Логос,
ведение, она
есть Сердце Божие,
в котором Отец любит Сына; третья Ипостась, Дух Святой, чувствует и Отца и Сына,
в Них находит она Себя и радуется Любви Божественной.
Неточные совпадения
Анна
была хозяйкой только по
ведению разговора. И этот разговор, весьма трудный для хозяйки дома при небольшом столе, при лицах, как управляющий и архитектор, лицах совершенно другого мира, старающихся не робеть пред непривычною роскошью и не могущих принимать долгого участия
в общем разговоре, этот трудный разговор Анна вела со своим обычным тактом, естественностью и даже удовольствием, как замечала Дарья Александровна.
Он не навязывал ей ученой техники, чтоб потом, с глупейшею из хвастливостей, гордиться «ученой женой». Если б у ней вырвалось
в речи одно слово, даже намек на эту претензию, он покраснел бы пуще, чем когда бы она ответила тупым взглядом неведения на обыкновенный,
в области знания, но еще недоступный для женского современного воспитания вопрос. Ему только хотелось, а ей вдвое, чтоб не
было ничего недоступного — не
ведению, а ее пониманию.
Даже Захар, который,
в откровенных беседах, на сходках у ворот или
в лавочке, делал разную характеристику всех гостей, посещавших барина его, всегда затруднялся, когда очередь доходила до этого… положим хоть, Алексеева. Он долго думал, долго ловил какую-нибудь угловатую черту, за которую можно
было бы уцепиться,
в наружности,
в манерах или
в характере этого лица, наконец, махнув рукой, выражался так: «А у этого ни кожи, ни рожи, ни
ведения!»
Наш небольшой кружок собирался часто то у того, то у другого, всего чаще у меня. Рядом с болтовней, шуткой, ужином и вином шел самый деятельный, самый быстрый обмен мыслей, новостей и знаний; каждый передавал прочтенное и узнанное, споры обобщали взгляд, и выработанное каждым делалось достоянием всех. Ни
в одной области
ведения, ни
в одной литературе, ни
в одном искусстве не
было значительного явления, которое не попалось бы кому-нибудь из нас и не
было бы тотчас сообщено всем.
Назначен
был конкурс, и все имущество поступило уже
в его
ведение.