Неточные совпадения
Всякая подлинная, живая религия знает свою объективность и опирается на нее, — она имеет дело с
Божеством, произносит Ему ЕСИ; психологизмом является лишь «религия настроения», т. е. религиозность, бессильная подняться до религии и светящая чужим, отраженным
светом.
Мир не создается актом творения, он происходит из Единого, как бы изливаясь из божественной полноты подобно
свету из солнца; он есть эманация [Эманация (позднелат. emanatio — истечение, исхождение) — термин античной философии, обозначающий исхождение низших областей бытия из высших.]
божества, подчиненная «закону убывающего совершенства» (Целлер).
К переживанию его, соединению с ним душа поднимается в экстазе, когда, видя божественный
свет, изливается в
божество как капля в море.
Рассуждая же в восходящем направлении (ανιόντες), скажем, что она не есть душа, или ум, не имеет ни фантазии, ни представления, ни слова, ни разумения; не высказывается и не мыслится; не есть число, или строй, или величина, или малость, или равенство, или неравенство, или сходство, или несходство; она не стоит и не движется, не покоится и не имеет силы, не есть сила или
свет; не живет и не есть жизнь; не сущность, не вечность и не время; не может быть доступна мышлению; не ведение, не истина; не царство и не мудрость; не единое, не единство (ένότης), не
божество, не благость, не дух, как мы понимаем; не отцовство, не сыновство, вообще ничто из ведомого нам или другим сущего, не есть что-либо из не сущего или сущего, и сущее не знает ее как такового (ουδέ τα οντά γινώσκει αυτόν ή αΰθή εστίν), и она не знает сущего как такового; и она не имеет слова (ουδέ λόγος αυτής εστίν), ни имени, ни знания; ни тьма, ни
свет; ни заблуждение, ни истина; вообще не есть ни утверждение (θέσις), ни отрицание (αφαίρεσις); делая относительно нее положительные и отрицательные высказывания (των μετ αύτη'ν θέσεις καί οίραιρε'σεις ποιούντες), мы не полагаем и не отрицаем ее самой; ибо совершенная единая причина выше всякого положения, и начало, превосходящее совершенно отрешенное от всего (абсолютное) и для всего недоступное, остается превыше всякого отрицания» (καί υπέρ πασαν αφαίρεσιν ή υπεροχή των πάντων απλώς οίπολελυμένου και έιε' κείνα των όλων) (de mystica theologia, cap.
Христианский догмат триипостасности
Божества был, однако, открыт человеку, не человеком, лишь при
свете уже открытой истины человек получает возможность зреть печать троичности на себе и на всей твари.
Однако Бог сотворил его царем
света, но так как он не повиновался, и захотел быть выше всецелого бога, то бог низверг его с его престола и сотворил посреди нашего времени иного царя из того же самого
Божества, из которого был сотворен и господин Люцифер (разумей это правильно: из того салнитера, который был вне тела царя Люцифера) и посадил его на царский престол Люцифера, и дал ему силу и власть, какая была у Люцифера до его падения, и этот царь зовется И. Христом» (Аврора, 199, § 35-6...
Устремляясь к
свету Божества, струящемуся в мироздании, язычник хочет прорваться за пределы мира, совершить религиозный трансценз.
Неточные совпадения
И вот настал наконец его час, завеса взвилась, открываются уста, ресницы поднимаются — увидало его
божество — и тут уже
свет, как от солнца, и радость, и восторг нескончаемый!!
Согласно сему, как грех сатаны был восстание и возношение, так грех человека был падение и унижение: сатана обратился против
божества; человек же токмо отвратился от
божества, соответственно чему сатана вверг себя в мрачную бездну неугасимого огня и ненасытимого духовного глада; человек же подвергся лишь работе тления, впав в рабство материальной натуре, и внутренний благодатный
свет божественной жизни обменял на внешний
свет вещественного мира.
Он целовал руки Софьи Николавны, говорил ей, что он счастливейший человек во всей вселенной и что она такое
божество, которому нет равного на
свете и которому должны все поклоняться.
В одну ночь брат художник тихонько пустился по следам его и открыл, что наш велемудрый философ"открыл путь ко храму радостей и там приносит жертвы различным
божествам" — это так говорится ученым языком, а просто сказать, что он еженощно ходил на вечерницы и веселился там до
света, не делая участниками в радостях учеников своих, из коих Петруся, как необыкновенного ума, во многом мог бы войти с ним в соперничество.
Однако, через пять минут, увлеченный жаром своего рассказа и таким внимательным, даже приятельски завистливым участием друга Тадеуша, выболтал, что «моя — де Сусанна — это
божество! вдова гусарского полковника барона Стекльштрома (полковника и барона он прибавил для пущей важности), что эта прелесть готова ему всем пожертвовать, что она влюблена в него без памяти, что вообще, это — добрейшее и благороднейшее существо из всех, каких он только знал на
свете, существо, которое ни в чем не умеет отказывать, и вот доказательство: эти триста рублей, пожертвованные в пользу народного дела, но… одно лишь бесконечно жаль: москéвка!