Неточные совпадения
Они успели уже, впрочем, повидаться
со всеми
своими знакомыми, и, наконец, Мари написала, между прочим, записку и к
своему петербургскому
врачу, которою извещала его, что они приехали в Петербург и весьма желали бы, чтоб он как-нибудь повидался с ними.
Сверстов, начиная с самой первой школьной скамьи, — бедный русак, по натуре
своей совершенно непрактический, но бойкий на слова, очень способный к ученью, — по выходе из медицинской академии, как один из лучших казеннокоштных студентов, был назначен флотским
врачом в Ревель, куда приехав, нанял себе маленькую комнату
со столом у моложавой вдовы-пасторши Эмилии Клейнберг и предпочел эту квартиру другим с лукавою целью усовершенствоваться при разговорах с хозяйкою в немецком языке, в котором он был отчасти слаб.
Капитан, тихо разговаривая с Дюроком, удалился в соседнюю гостиную. За ними ушли дон Эстебан и
врач. Эстамп шел некоторое время с Попом и
со мной, но на первом повороте, кивнув, «исчез по
своим делам», — как он выразился. Отсюда недалеко было в библиотеку, пройдя которую Поп зашел
со мной в мою комнату и сел с явным изнеможением; я, постояв, сел тоже.
Когда организм ребенка не изловчился еще претворять всю дрянь, которая ему давалась, от грязной соски до жирных лепешек, дитя иногда страдало; мать лечила сама и в медицинских убеждениях
своих далеко расходилась
со всеми
врачами, от Иппократа до Боергава и от Боергава до Гуфланда; иногда она откачивала его так, как спасают утопленников (средство совершенно безвредное, если утопленник умер, и способное показать усердие присутствующих), ребенок впадал в морскую болезнь от качки, что его действительно облегчало, или мать начинала на известном основании Ганеманова учения клин клином вышибать, кормить его селедкой, капустой; если же ребенок не выздоравливал, мать начинала его бить, толкать, дергать, наконец прибегала к последнему средству — давала ему или настойки, или макового молока и радовалась очевидной пользе от лекарства, когда ребенок впадал в тяжелое опьянение или в летаргический сон.
В гостиной было тихо, так тихо, что явственно слышалось, как стучал по потолку залетевший
со двора слепень. Хозяйка дачи, Ольга Ивановна, стояла у окна, глядела на цветочную клумбу и думала. Доктор Цветков, ее домашний
врач и старинный знакомый, приглашенный лечить Мишу, сидел в кресле, покачивал
своею шляпой, которую держал в обеих руках, и тоже думал. Кроме них в гостиной и в смежных комнатах не было ни души. Солнце уже зашло, и в углах, под мебелью и на карнизах стали ложиться вечерние тени.