Неточные совпадения
«Куда же идти?» — еще раз спросил себя
Пирожков и замедлил шаг мимо цветного, всегда привлекательного дома синодальной типографии. Ему решительно не приходило на память ни одного приятельского лица. Зайти в окружный суд? На уголовное заседание? Слушать, как обвиняется в краже со взломом крестьянин Никифор Варсонофьев и как его
будет защищать «помощник» из евреев с надрывающею душу картавостью? До этого он еще не дошел в Москве…
«Мужик, артельщик, купец, купчиха, адвокат», — считал
Пирожков и минут с десять предавался этой статистике. В десять минут не проехало ни одной кареты, не прошло ни одной женщины, которую он способен
был назвать «дамой».
Они
выпили, забили себе рот маринованным лобстером и сели по обе стороны хозяйки. Четвертый прибор так и остался незанятым. Прислуга разнесла тарелки супа и
пирожки. Дворецкий приблизился с бутылкой мадеры. Первые три минуты все молчали.
Пирожков представился ей в эту минуту, его добрая усмешка, поощряющий тон, умные глаза сквозь очки. Она припомнила, что он весной, перед отъездом в деревню, рассказывал, какое жалованье получают теперь актрисы в провинции, да не на оперетки только, — на драму, комедию, ingénues [инженю (фр.).]. Ему говорил в клубе член комитета. Он приводил цифры.
Есть актрисы — их несколько — меньше тысячи рублей в месяц «и слышать не хотят».
Он отворил дверь. Они вошли в наружные сенцы, где горел один фонарь. Нанесено
было снегу на ногах. Пахнет керосином. Похоже на вход в номера. Еще дверь… И ее отворил
Пирожков. Назад уже нельзя!..
—
Есть репетиция? — спросил его
Пирожков.
— Мы
будем пить чай, — говорил
Пирожков, и сам как будто немного стесненный за Тасю. — Вы осмотритесь…
Есть уже разные народы. Я нашел одного знакомого старшину… Вы с ним поговорите… Полезно заручиться для дебютов…
— Ну, что же, — заговорил
Пирожков и поглядел на нее добрыми глазами, — не очень вам здесь нравится?.. Присмотритесь… Эта столовая постом
была бы для вас занимательнее. Тогда здесь настоящий рынок… Чего хотите — и благородные отцы, и любовники, и злодеи. И все это приезжие из провинции, а уж к концу почти полное истощение финансов.
— Вот что, — продолжал
Пирожков, — на святках
будет тут сборный спектакль. Мне старшина сейчас говорил. Не начать ли прямо с попытки. Можно и «До поры — до времени» поставить. Как вы думаете?
— Чайку
выпьете? — пригласил его
Пирожков.
— А! — еще громче крикнул учитель. —
Пирожков!.. Как приятно… У нас
есть общие приятели… Калашникова… Василия Дмитриевича… знаете, а?
Пирожков и Тася молчали. Ивану Алексеевичу
было не по себе.
— Пока не надо, Андрюша… После, может
быть… а вы мне все узнайте хорошенько… Вот
Пирожков хотел; он добрый, но немного мямля… совсем не туда меня повез. Он знаком с актрисой Грушевой.
Из передней, где Тася сняла свое меховое пальтецо, она прошла в гостиную с двумя арками, сквозь которые виднелась большая столовая. Стол накрыт
был к завтраку, приборов на шестнадцать. Гостиная с триповой мебелью, ковром, лампой, картинами и столовая с ее простором и иностранной чистотой нравились Тасе.
Пирожков говорил ей, что живет совершенно, как в Швейцарии, в каком-нибудь"пансионе", завтракает и обедает за табльдотом, в обществе иностранцев, очень доволен кухней.
Тася начинала не на шутку сердиться. Она пошла в переднюю.
Пирожков за ней. Он хотел
было объяснить ей многое, но Тася поспешно надела свою шубку, кивнула ему головой и сбежала с лестницы.
В прошлом году она должна
была сделать выговор двум англичанам-приятелям. Они вздумали бросать хлебные шарики с одного конца стола на другой. А иногда ни с того ни с сего обидятся и что-нибудь скажут грубое, немцы вспылят. Без ее вмешательства выходили бы истории. То ли дело
Пирожков!.. Говорит умно, тихо… il a toujours un petit mot pour rire [он всегда найдет чем рассмешить (фр.).].
Пирожков промолчал. Пара пензенских помещиц сначала забавляла его; но в нем не
было злости; смеяться над ними не хотелось.
Пирожков старался доказать ей, что нельзя
было с купчиной ладиться без контракта, не выговорить на бумаге даже того, какие вещи из мебели, посуды, белья составляют ее собственность.
Пирожков тут же набросал текст письма. В десятом часу собирались жильцы
пить чай. Дениза Яковлевна прилегла на постель. Ее душило. Она не могла справиться с волнением. Да и как же ей самой просить пансионеров. Чай разольет Варя.
Варя попросила его к Денизе Яковлевне. На нее страшно
было смотреть. До истерики дело, однако ж, не дошло.
Пирожков сел у кровати и старался толком расспросить ее: имеет ли она хоть какие-нибудь фактические права на инвентарь? Ничего на бумаге у ней не
было. Он ей посоветовал — отложив свой гонор, поехать завтра утром к Гордею Парамонычу, просить ее оставить до весны, а самой искать компаньона.
Варя прибежала к хозяйке в страшном перепуге. Дениза Яковлевна вскочила и хотела посылать за полицейскими.
Пирожков насилу удержал ее. Он же должен
был призвать дворника; но дворник держал руку повара; через него и домовый приказчик подружился с поваром.
Предстояло повторение вчерашней сцены.
Пирожков чуть заметно поморщился. Искренне жаль ему
было француженку, но и очень уж она его допекала своей тревожностью. Он видел, что она ничего не добьется. Дениза Яковлевна, кроме гонора женщины, смотрящей на себя, как на тонко воспитанную особу, приобрела в Москве чисто русское барство… Ей не по чину
было кланяться всякому приказчику в сибирке и ладить с пьяным поваром, хотя бы это
был вопрос о куске хлеба.
Приказчик стал у порога гостиной.
Пирожков объяснил ему, что Дениза Яковлевна сама поедет к его хозяину, а он
будет так добр и обождет или съездит с ней вместе.
Наконец-то она уехала; но
Пирожков должен
был обещаться не выходить из дома и дожидаться ее, — Гордей Парамоныч в пяти минутах езды, на бульваре.
Но на вопрос, кто такой этот Гордей Парамонович,
Пирожков затруднился ответить. Он не
был уверен — прозывается ли он Федюхиным или Дедюхиным.
Ему рад он
был услужить хоть чем-нибудь. Этого человека он выделял из всего московского обывательства и никогда на него и в помыслах не рассчитывал. Он записал его в разряд милых, бесполезных теоретиков и даже, когда раз об нем думал, сказал себе:"Если
Пирожков проест свою деревушку и я к тому времени
буду в капиталах, — я его устрою".
Палтусов только кивал головой. По тому, как он держался с"принципалом", Иван Алексеевич заключил, что подрядчик им дорожит. Так оно и должно
было случиться… Ловкий и бывалый молодец, как Палтусов, стоил дюжины подобных entrepreneurs de bâtisses, про которых поется в шутовской песенке…
Пирожков стал ее припоминать и припомнил весь первый куплет...
— Но, любезный друг, — говорил
Пирожков, закусывая куском ветчины — они перешли в столовую, — все это так; а конечная цель? Дельцом
быть хорошо только до известного предела… для человека, вкусившего, как вы, высшего развития.
На нем
был халат, чего
Пирожков никогда не видал.
Она ему рассказала опять про свою страсть к театру. В консерваторию поступать
было уже поздно, сначала она ходила к актрисе Грушевой, но Палтусов и его приятель
Пирожков отсоветовали. Да она и сама видела, что в обществе Грушевой ей не следует
быть. Берет она теперь уроки у одного пожилого актера. Он женатый, держит себя с ней очень почтительно, человек начитанный, обещает сделать из нее актрису.
— А если он
будет оправдан? — полувопросительно выговорил
Пирожков.
В два часа
Пирожков должен
был попасть в университет на диспут. Сколько времени не заглядывал он на университетский двор… Своей жизнью он решительно перестал жить. Зима прошла поразительно скоро. И в результате ничего… Работал ли он в кабинете счетом десять раз? Вряд ли… Даже чтение не шло по вечерам… Беспрестанные помехи!..
На дворе нового университета сбоку у подъезда стояло три кареты и штук десять господских саней. Вся шинельная уже
была переполнена, когда
Пирожков вошел в нее. Знакомый унтер снял с него пальто и сказал ему...
Встрече с ними
Пирожков обрадовался. Это
были муж и жена, близко стоявшие к университету по своим связям.
"Купец"(
Пирожков так и выражался про себя — собирательно) как-то заволок собою все, что
было для Ивана Алексеевича милого в том городе, где прошли его молодые годы. Вот уже три дня, как в нем сидит гадливое ощущение после одного обеда.
Теплый, яркий день играл на золотых главах соборов.
Пирожков прошел к набережной, поглядел на Замоскворечье, вспомнил, что он больше трех раз стоял тут со святой… По бульварам гулять ему
было скучно; нет еще зелени на деревьях; пыль, вонь от домов… Куда ни пойдешь, все очутишься в Кремле.
Литератор ввел его в особую комнату из коридора.
Пирожков заметил, что"Саратов"обновился. Главной залы в прежнем виде уже не
было. И машина стояла в другой комнате. Все смотрело почище.
В"кабине партикюлье"уже заседало человека четыре.
Пирожков оглядел их быстро. Фамилии
были ему неизвестны. Один, белокурый, лохматый, в красном галстуке, говорил сипло и поводил воспаленными глазами. Двое других смотрели выгнанными со службы мелкими чиновниками. Четвертый, толстенький и красный, коротко стриженный господин, подбадривал половых, составлял душу этого кружка.
"Купец, — подумал
Пирожков, — так и
есть… И тут без него не обошлось".
Ей
было совестно.
Пирожков продолжал глядеть на нее добродушно.
"И кормить вас
будет", — подумал
Пирожков.
У Филиппова — то
есть в булочной Д. И. Филиппова на Тверской, славившейся горячими жареными
пирожками.