Неточные совпадения
Сергея Васильева я только тогда и увидел
в такой бытовой роли, как Бородкин. Позднее, когда приезжал студентом домой, на ярмарочном
театре привелось видеть его только
в водевилях; а потом он ослеп к тому времени, когда я начал
ставить пьесы.
Это музыкальное семейство поддерживало
в казанском
театре и некоторый вокальный элемент. Давали „Аскольдову могилу“ и одноактные комические оперы. Это началось еще с Нижнего, где для Эвелины
поставили даже „Норму“.
Но все-таки я не видал до зимы 1860–1861 года ни одного замечательного спектакля, который можно бы было
поставить рядом с тем, что я видел
в московском Малом
театре еще семь-восемь лет перед тем.
Тогдашним нашим литературным и общественным движением он мало интересовался, хотя говорил обо всем без старческого брюзжанья. И
театр уже ушел от него; но чувствовалось, что он себя
ставил в ряду первых корифеев русского
театра: Грибоедов, Гоголь, он, а потом уже Островский.
А тогда он уже сошелся с Некрасовым и сделался одним из исключительных сотрудников"Современника". Этот резкий переход из русофильских и славянофильских журналов, как"Москвитянин"и"Русская беседа",
в орган Чернышевского облегчен был тем, что Добролюбов так высоко
поставил общественное значение
театра Островского
в своих двух знаменитых статьях. Островский сделался
в глазах молодой публики писателем — обличителем всех темных сторон русской жизни.
Поэтому, когда он
ставил пьесу — и на Александрийском
театре, — он всегда был отменно доволен всеми исполнителями, даже и актера Нильского похваливал. Раз они играют
в его пьесе — они должны быть безукоризненно хороши.
Переписка А.Н., появившаяся после смерти актера Бурдина, бывшего его постоянным ходатаем, показала достаточно, как создатель нашего бытового репертуара нуждался
в заработке; а
ставил он обыкновенно по одной пьесе
в сезон на обоих императорских
театрах.
Родился ли он драматургом — по преимуществу? Такой вопрос может показаться странным, но я его
ставил еще
в 70-х годах,
в моем цикле лекций"Островский и его сверстники", где и указывал впервые на то, что создатель нашего бытового
театра обладает скорее эпическим талантом. К сильному (как немцы говорят,"драстическому") действию он был мало склонен. Поэтому большинство его пьес так полны разговоров, где много таланта
в смысле яркой психики действующих лиц, но мало движения.
Если привилегия императорских
театров не дозволяла
в столицах никакой частной антрепризы, то это же сосредоточивало художественный интерес на одной сцене; а система бенефисов хотя и не позволяла
ставить пьесы так, как бы желали друзья
театра и драматурги, но этим самым драматургам бенефисная система давала гораздо более легкий ход на сцену, что испытал и я — на первых же моих дебютах.
В театр я ездил и как простой слушатель и зритель, например
в итальянскую оперу, и как рецензент; но мои сценические знакомства сократились, так как я ничего за этот период не
ставил, и начальство стало на меня коситься с тех пор, как я сделался театральным рецензентом. Ф.А.Снеткова, исполнительница моей Верочки
в"Ребенке", вскоре вышла замуж, покинула сцену и переселилась
в Москву, где я всего один раз был у нее
в гостях.
Драматург (и отчасти беллетрист) Вильдебрандт — не знаю, был ли австриец родом. Он тогда был
в расцвете своих сил,
ставил пьесы на Бург-театре (и женат был на молодой актрисе этой сцены), но не представлял собою особенно крупной творческо-художественной величины.
Из всех славянских сцен только Краковский
театр поставил мою пьесу"Доктор Мошков"
в польском переводе, по инициативе режиссера, актера Семашко, с которым я познакомился еще
в России.
В репертуаре русского
театра не было перемены к лучшему. Островский
ставил по одной пьесе
в год и далеко не лучшие вещи, к которым я как рецензент относился — каюсь — быть может, строже, чем они того заслуживали, например, хотя бы к такой вещи, как"Лес", которую теперь дают опять везде, и она очень нравится публике.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова (бегая по
театру в злобе и
в мыслях).
В семь часов!.. Мы встанем поране… Что захотела,
поставлю на своем… Все ко мне.
— Да-с, — прибавил купец, — у Афанасия Васильевича при всех почтенных качествах непросветительности много. Если купец почтенный, так уж он не купец, он некоторым образом есть уже негоциант. Я уж тогда должен себе взять и ложу
в театре, и дочь уж я за простого полковника — нет-с, не выдам: я за генерала, иначе я ее не выдам. Что мне полковник? Обед мне уж должен кондитер
поставлять, а не то что кухарка…
Справедливый государь Александр Благословенный разоблачил его притворство, сослал
в Сибирь, а
в поношение ему велел изобразить его полуголым,
в рубище, с протянутой рукой и
поставить памятник перед
театром, — не притворяйся, шельма!
А.А. Бренко
ставила в Солодовниковском
театре пьесы целиком и
в костюмах, называя все-таки на афише «сцены из пьес».
Театр ломился от публики.
Перешел Народный
театр к князю Урусову и Танееву. Рыбаков занял
в театре первое место. А. Н. Островский создал «с него» и для него «Лес». Николай Хрисанфович
поставил в свой бенефис «Лес», где изображал самого себя
в Несчастливцеве. Аркашку играл знаменитый Н. П. Киреев, чудный актер и талантливый писатель, переводчик Сарду.