Неточные совпадения
В настоящий момент мне трудно ответить и самому себе на вопрос: отнесся ли я тогда к"Отцам и детям"вполне объективно, распознал ли сразу огромное место, какое эта вещь заняла в истории русского
романа в XIX
веке?
Много было разговоров и споров о
романе; но я не помню, чтобы о нем читались рефераты и происходили прения на публичных вечерах или в частных домах. Бедность газетной прессы делала также то, что вокруг такого произведения раздавалось гораздо меньше шуму, чем это было бы в начале XX
века.
В нашей беллетристике до конца XIX
века роман"В путь-дорогу", по своей программе, бытописательному и интеллигентному содержанию, оставался единственным. Появились в разное время вещи из жизни нашей молодежи, но все это отрывочно, эпизодично.
Возьму случай из моего писательства за конец XIX
века. Я уже больше двадцати лет был постоянным сотрудником, как романист, одного толстого журнала. И вот под заглавием большого
романа я поставил в скобках:"Посвящается другу моему Е.П.Л.". И как бы вы думали? Редакция отказалась поставить это посвящение из соображений, которых я до сих не понимаю.
"Некуда"сыграло почти такую же роль в судьбе"Библиотеки", как фельетон Камня Виногорова (П.И.Вейнберга) о г-же Толмачевой в судьбе его журнала «
Век», но с той разницей, что впечатление от
романа накапливалось целый год и, весьма вероятно, повлияло уже на подписку 1865 года. Всего же больше повредило оно мне лично, не только как редактору, но и как писателю вообще, что продолжалось очень долго, по крайней мере до наступления 70-х годов.
В этот перерыв более чем в четверть
века Лондон успел сделаться новым центром эмиграции. Туда направлялись и анархисты, и самые серьезные политические беглецы, как, например, тот русский революционер, который убил генерала Мезенцева и к году моего приезда в Лондон уже успел приобрести довольно громкое имя в английской публике своими
романами из жизни наших бунтарей и заговорщиков.
Неточные совпадения
Ей рано нравились
романы; // Они ей заменяли всё; // Она влюблялася в обманы // И Ричардсона и Руссо. // Отец ее был добрый малый, // В прошедшем
веке запоздалый; // Но в книгах не видал вреда; // Он, не читая никогда, // Их почитал пустой игрушкой // И не заботился о том, // Какой у дочки тайный том // Дремал до утра под подушкой. // Жена ж его была сама // От Ричардсона без ума.
Хотя мы знаем, что Евгений // Издавна чтенье разлюбил, // Однако ж несколько творений // Он из опалы исключил: // Певца Гяура и Жуана // Да с ним еще два-три
романа, // В которых отразился
век // И современный человек // Изображен довольно верно // С его безнравственной душой, // Себялюбивой и сухой, // Мечтанью преданной безмерно, // С его озлобленным умом, // Кипящим в действии пустом.
Роман, раскрывшийся вполне лишь в XIX
веке, был настоящим путем самопознания человека, и этим он приобретает философское значение.
Этому соответствовало необыкновенное развитие
романа в XIX
веке и расцвет музыки.
В проходе вынырнуло вдруг из темноты новое лицо. Это был, очевидно,
Роман. Лицо его было широко, изрыто оспой и чрезвычайно добродушно. Закрытые
веки скрывали впадины глаз, на губах играла добродушная улыбка. Пройдя мимо прижавшейся к стене девушки, он поднялся на площадку. Размахнувшаяся рука его товарища попала ему сбоку в шею.