Неточные совпадения
Хотя я и не мечтал еще тогда пойти со временем по чисто писательской дороге, однако, сколько помню, я собирался уже тайно послать мой рассказ в
редакцию какого-то
журнала, а может, и послал.
Когда «Однодворец» лежал в комитете, а потом в
редакции толстого
журнала, я в следующее лето уже написал драму «Ребенок».
Никто меня так и не свел в
редакцию"Современника". Я не имел ничего против направления этого
журнала в общем и статьями Добролюбова зачитывался еще в Дерпте. Читал с интересом и «Очерки гоголевского периода» там же, кажется, еще не зная, что автор их Чернышевский, уже первая сила «Современника» к половине 50-х годов.
Он кормил и поил пишущую братию, особенно в первые два года.
Журнал (к зиме 1860–1861 года) взял уже в свои руки Благосветлов. Прежняя
редакция распалась, А.Григорьев ушел к братьям Достоевским в
журнал"Время".
Кавелин видел меня тогда, кажется, в первый раз, но фамилию мою знал и читал если не"Однодворца", то комические сцены, которые я напечатал перед тем в
журнале"Век", где он был одним из пайщиков и членов
редакции.
Была еще
редакция, где первым критиком состоял уже Григорьев, —
журнала"Время"братьев Достоевских.
Кроме денежных средств, важно было и то, с какими силами собрался я поднимать старый
журнал, который и под
редакцией таких известных писателей, как Дружинин и Писемский, не привлекал к себе большой публики. Дружинин был известный критик, а Писемский — крупный беллетрист. За время их редакторства в
журнале были напечатаны, кроме их статей, повестей и рассказов, и такие вещи, как «Три смерти» Толстого, «Первая любовь» Тургенева, сцены Щедрина и «Горькая судьбина» Писемского.
С Воскобойниковым у меня вышли, напротив, продолжительные сношения, и он, быть может и против воли, сделался участником той борьбы, которую"Библиотека"должна была вести с"равнодушием публики", употребляя знаменитую фразу, которою пустила
редакция московского
журнала"Атеней", когда прекращала свое существование.
Возьму случай из моего писательства за конец XIX века. Я уже больше двадцати лет был постоянным сотрудником, как романист, одного толстого
журнала. И вот под заглавием большого романа я поставил в скобках:"Посвящается другу моему Е.П.Л.". И как бы вы думали?
Редакция отказалась поставить это посвящение из соображений, которых я до сих не понимаю.
Несмотря на то что в моей тогдашней политико-социальной"платформе"были пробелы и недочеты, я искренно старался о том, чтобы в
журнале все отделы были наполнены. Единственный из тогдашних редакторов толстых
журналов, я послал специального корреспондента в Варшаву и Краков во время восстания — Н.В.Берга, считавшегося самым подготовленным нашим писателем по польскому вопросу. Стоило это, по тогдашним ценам, не дешево и сопряжено было с разными неприятностями и для
редакции и для самого корреспондента.
Салтыков точно так же печатал тогда свои вещи исключительно у Некрасова и жил больше в провинции, где служил вице-губернатором и председателем казенной палаты. Встречаться с ними в те года также не приводилось, тем более что я еще не был знаком с Некрасовым и никто меня не вводил в кружок
редакции его
журнала и до прекращения"Современника", и после того.
С Левитовым попал в
редакцию и Глеб Успенский. Его двоюродного брата Николая я помню тоже в редакционном кабинете; но сотрудником
журнала он, кажется, не сделался.
Когда стряслась беда с их
журналом"Время", мы с ним видались у него по поводу того соглашения, в которое"Библиотека"вошла с
редакцией"Время"насчет удовлетворения подписчиков.
Так как я уехал в Париж без всякой работы в газете или
журнале как корреспондент, то я и не должен был бегать по
редакциям, отыскивать интересные сюжеты для писем. И, повторяю, это было чрезвычайно выгодно для моего самообразования и накопления сил для дальнейшей писательской дороги.
Произношение мне далось очень легко, и когда мы попали в Севилью, в
редакцию журнала"Andalusie", то нам произвели экзамен по части"прононса"и поставили мне высшую отметку и не хотели верить, что я всего полтора месяца жил перед тем в Мадриде. Нам, русским, ничего не стоит произносить хорошо звук"хоты", то есть нашхер,а французу он никогда как следует не дается.
Роман хотелось писать, но было рискованно приниматься за большую вещь. Останавливал вопрос — где его печатать. Для
журналов это было тяжелое время, да у меня и не было связей в Петербурге, прежде всего с
редакцией"Отечественных записок", перешедших от Краевского к Некрасову и Салтыкову. Ни того, ни другого я лично тогда еще не знал.
В первый раз это случилось в кабинете Я.П.Полонского, тогда одного из редакторов кушелевского
журнала"Русское слово". К нему я попал с рукописью моей первой комедии"Фразеры", которая как раз и погибла в
редакции этого
журнала и не появлялась никогда ни на сцене, ни в печати. На сцену ее не пустила театральная цензура.
Что в этих портретных эскизах я не позволял себе ничего тенденциозно-обличительного, доказательство налицо: будь это иначе,
редакция такого радикального
журнала, как"Отечественные записки"Некрасова и Салтыкова, не печатала бы моей вещи.
Неточные совпадения
— Вчера, у одного сочинителя, Савва Морозов сообщал о посещении промышленниками Витте. Говорил, что этот пройдоха, очевидно, затевает какую-то подлую и крупную игру. Затем сказал, что возможно, — не сегодня-завтра, — в городе будет распоряжаться великий князь Владимир и среди интеллигенции, наверное, будут аресты. Не исключаются, конечно, погромы
редакций газет,
журналов.
Вот что он писал мне 29 августа 1849 года в Женеву: «Итак, дело решено: под моей общей дирекцией вы имеете участие в издании
журнала, ваши статьи должны быть принимаемы без всякого контроля, кроме того, к которому
редакцию обязывает уважение к своим мнениям и страх судебной ответственности.
— Что же это значит? Пользуясь тем, что я в тюрьме, вы спите там, в
редакции. Нет, господа, эдак я откажусь от всякого участия и напечатаю мой отказ, я не хочу, чтоб мое имя таскали в грязи, у вас надобно стоять за спиной, смотреть за каждой строкой. Публика принимает это за мой
журнал, нет, этому надобно положить конец. Завтра я пришлю статью, чтоб загладить дурное действие вашего маранья, и покажу, как я разумею дух, в котором должен быть наш орган.
В этом сыграл свою роль
журнал «Вопросы философии и психологии» под
редакцией Н. Грота.
Когда явился в
редакцию «Здоровья» судебный пристав описывать за долги имущество И.И. Зарубина, то нашел его одного в единственной комнате с единственным столом, заваленным вырезками из газет, и с постелью, постланной на кипах
журнала, а кругом вдоль стен вместо мебели лежали такие же кипы.