Неточные совпадения
Кроме языков и так называемых «русских»
предметов — немного естественным
наукам, довольно хорошо словесности, заставляли немало писать, развивали их музыкальные способности, приучали красиво танцевать.
Из остальных профессоров по кафедрам политико-юридических
наук пожалеть, в известной степени, можно было разве о И.К.Бабсте, которого вскоре после того перевели в Москву. Он знал меня лично, но после того, как еще на втором курсе задал мне перевод нескольких глав из политической экономии Ж. Батиста Сэя, не вызывал меня к себе, не давал книг и не спрашивал меня, что я читаю по его
предмету. На экзамене поставил мне пять и всегда ласково здоровался со мною. Позднее я бывал у него и в Москве.
Для меня в тот момент
предмет пылкого культа были точное знание вообще и «
наука наук» — химия.
Это был как бы подфакультет политических
наук, где слушались все юридические
предметы, кроме церковного и римского права, судебной медицины, уголовного и гражданского судопроизводства.
То, как я делал когда-то по химии и медицинским
наукам, — все это стояло гораздо выше чтения лекций по
предметам, не требовавшим никакой особенной остроты памяти или специальных дарований.
В Дерпте, когда я сдавал первую половину экзаменов ("rigorosum") как специально изучающий химию, я должен был выбрать четыре главных
предмета и сдать их в один день. Но все-таки это было в два присеста, по два часа на каждый, и
наук значилось всего четыре, а не восемь, если не десять.
На побочные
науки были даны другие дни. Обязательным
предметом стояла и русская история. Из нее экзаменовал Павлов (Платон), только что поступивший в Петербургский университет. Более мягкого, деликатного, до слабости снисходительного экзаменатора я не видал во всю мою академическую жизнь."Бакенбардисты"совсем одолели его. И он, указывая им на меня, повторял...
Предметов наук бесчисленное количество, и без знания того, в чем состоит назначение и благо всех людей, нет возможности выбора в этом бесконечном количестве предметов, и потому без этого знания все остальные знания становятся, как они и сделались у нас, праздной и вредной забавой.
В чем же заключалось его толкование, я не понял, так как он, объясняя по
предметам науки, употреблял в своих словах много иностранных выражений.
У него была наука — теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и всё, чтò встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить
предметом науки.
Неточные совпадения
Степан Аркадьич получал и читал либеральную газету, не крайнюю, но того направления, которого держалось большинство. И, несмотря на то, что ни
наука, ни искусство, ни политика собственно не интересовали его, он твердо держался тех взглядов на все эти
предметы, каких держалось большинство и его газета, и изменял их, только когда большинство изменяло их, или, лучше сказать, не изменял их, а они сами в нем незаметно изменялись.
Эту-то
науку жизни сделал он
предметом отдельного курса воспитания, в который поступали только одни самые отличные.
— Главный
предмет его — естественные
науки. Да он все знает. Он в будущем году хочет держать на доктора.
— Мы когда-нибудь поподробнее побеседуем об этом
предмете с вами, любезный Евгений Васильич; и ваше мнение узнаем, и свое выскажем. С своей стороны, я очень рад, что вы занимаетесь естественными
науками. Я слышал, что Либих [Либих Юстус (1803–1873) — немецкий химик, автор ряда работ по теории и практики сельского хозяйства.] сделал удивительные открытия насчет удобрений полей. Вы можете мне помочь в моих агрономических работах: вы можете дать мне какой-нибудь полезный совет.
Доктор же остался в доме Федора Павловича, имея в
предмете сделать наутро вскрытие трупа убитого, но, главное, заинтересовался именно состоянием больного слуги Смердякова: «Такие ожесточенные и такие длинные припадки падучей, повторяющиеся беспрерывно в течение двух суток, редко встретишь, и это принадлежит
науке», — проговорил он в возбуждении отъезжавшим своим партнерам, и те его поздравили, смеясь, с находкой.