Неточные совпадения
Начальник репертуара повез меня
к директору, который не выехал еще в казенную квартиру и остановился в
отеле Мореля, теперь уже не существующем, на углу Петровки и Кузнецкого переулка.
Небольшая веселая комната в четвертом этаже (с платой сорок пять франков в месяц), пансион тут же, в
отеле, в обществе приятных мне русских (за что хозяйка взимала сто франков) и сто франков на"лжерасходы"(faux feces), как называют французы, а они сводились
к очень немногому.
В Париже и после тогдашнего якобы либерального Петербурга жилось, в общем, очень легко. Мы, иностранцы, и в Латинском квартале не замечали никакого надзора. По
отелям и меблировкам ходили каждую неделю «инспекторы» полиции записывать имена постояльцев; но паспорта ни у кого не спрашивали, никогда ни одного из нас не позвали
к полицейскому комиссару, никогда мы не замечали, что нас выслеживают. Ничего подобного!
Писателя или ученого с большой известностью — решительно ни одного; так что приезд Герцена получал значение целого события для тех, кто связывал с его именем весь его «удельный вес» — в смысле таланта, влияния, роли, сыгранной им, как первого глашатая свободной русской мысли. Тургенев изредка наезжал в Париж за эти два года, по крайней мере в моей памяти остался визит
к нему в
отель улицы Лафитт.
Возвращение в Россию было полно впечатлений туриста в таких городах, как Турин, Милан, Венеция, Триест, а молодость делала то, что я легко выносил все эти переезды зимой с холодными комнатами
отелей и даже настоящим русским снегом в Турине и Вене, где я не стал заживаться, а только прибавил кое-что
к своему туалету и купил себе шубку, в которой мне было весьма прохладно, когда я добрался до русской границы и стал колесить по нашим провинциальным дорогам.
Неточные совпадения
— Сядемте, — предложил Клим, любуясь оживлением постояльца, внимательно присматриваясь
к нему и находя, что Митрофанов одновременно похож на регистратора в окружном суде, на кассира в магазине «Мюр и Мерилиз», одного из метр-д-отелей в ресторане «Прага», на университетского педеля и еще на многих обыкновеннейших людей.
Доживая последние дни в Париже, он с утра ходил и ездил по городу, по окрестностям,
к ночи возвращался в
отель, отдыхал, а после десяти часов являлась Бланш и между делом, во время пауз, спрашивала его: кто он, женат или холост, что такое Россия, спросила — почему там революция, чего хотят революционеры.
Но оторвать мысли от судьбы одинокого человека было уже трудно, с ними он приехал в свой
отель, с ними лег спать и долго не мог уснуть, представляя сам себя на различных путях жизни, прислушиваясь
к железному грохоту и хлопотливым свисткам паровозов на вагонном дворе. Крупный дождь похлестал в окна минут десять и сразу оборвался, как проглоченный тьмой.
К счастью, вышел какой-то молодой человек и объявил по-английски, что это фунда, то есть
отель и есть.
Но отец Аввакум имел, что французы называют, du guignon [неудачу — фр.].
К вечеру стал подувать порывистый ветерок, горы закутались в облака. Вскоре облака заволокли все небо. А я подготовлял было его увидеть Столовую гору, назначил пункт, с которого ее видно, но перед нами стояли горы темных туч, как будто стены, за которыми прятались и Стол и Лев. «Ну, завтра увижу, — сказал он, — торопиться нечего». Ветер дул сильнее и сильнее и наносил дождь, когда мы вечером, часов в семь, подъехали
к отелю.