Неточные совпадения
Но вот что тогда наполняло молодежь всякую — и ту, из которой вышли первые
революционеры, и ту, кто не предавался подпольной пропаганде, а только учился, устраивал себе жизнь, воевал со старыми порядками и дореформенными нравами, — это страстная потребность вырабатывать себе свою мораль, жить по своим
новым нравственным и общественным правилам и запросам.
В этот перерыв более чем в четверть века Лондон успел сделаться
новым центром эмиграции. Туда направлялись и анархисты, и самые серьезные политические беглецы, как, например, тот русский
революционер, который убил генерала Мезенцева и к году моего приезда в Лондон уже успел приобрести довольно громкое имя в английской публике своими романами из жизни наших бунтарей и заговорщиков.
Меженецкий одно время работал свою революционную работу среди народа и знал всю, как он выражался, «инертность» русского крестьянина; сходился и с солдатами на службе и отставными и знал их тупую веру в присягу, в необходимость повиновения и невозможность рассуждением подействовать на них. Он знал все это, но никогда не делал из этого знания того вывода, который неизбежно вытекал из него. Разговор с
новыми революционерами расстроил, раздражил его.
По мнению их, этих
новых революционеров, все то, что делал Меженецкий и его друзья, все попытки возмущения крестьян и, главное, террор и все убийства: губернатора Кропоткина, Мезенцова и самого Александра II — все это был ряд ошибок.
Все камеры были закрыты, исключая одной той, в которой были
новые революционеры. Подходя к ней, Меженецкий услышал смех ненавистной ему брюнетки и трескучий, решительный голос Романа. Они, очевидно, говорили про него. Меженецкий остановился слушать. Роман говорил:
Неточные совпадения
«Варвара хорошо заметила, он над морем, как за столом, — соображал Самгин. — И, конечно, вот на таких, как этот, как мужик, который необыкновенно грыз орехи, и грузчик Сибирской пристани, — именно на таких рассчитывают
революционеры. И вообще — на людей, которые стали петь печальную «Дубинушку» в
новом, задорном темпе».
— Значит — не
революционер, — сказал Макаров тихо, но очень просто и уверенно. Он вообще держался и говорил по-новому, незнакомо Самгину и этим возбуждал какое-то опасение, заставлял насторожиться.
Она снова, торопясь и бессвязно, продолжала рассказывать о каком-то веселом товарище слесаря, о
революционере, который увез куда-то раненого слесаря, — Самгин слушал насторожась, ожидая
нового взрыва; было совершенно ясно, что она, говоря все быстрей, торопится дойти до чего-то главного, что хочет сказать. От напряжения у Самгина даже пот выступил на висках.
Это было у некоторых русских анархистов и
революционеров, веровавших в мировой пожар, из которого чудесно родится
новая жизнь, и в русском народе видевших того Мессию, который зажжет этот пожар и принесет миру эту
новую жизнь.
Ганди был более
революционер, чем Ленин и Сталин, если под революцией понимать явление
нового Человека.