Неточные совпадения
Как автор романа, я не погрешил против субъективнойправды. Через все это проходил его герой. Через все это проходил и я. В романе — это монография, интимная
история одного лица, род «Ученических годов Вильгельма Мейстера», разумеется с соответствующими изменениями! Ведь и у олимпийца Гете в этой первой половине романа нет полной объективной картины, даже и многих уголков
немецкой жизни, которая захватывала Мейстера только с известных своих сторон.
Нечего и говорить, что язык везде — в аудиториях, кабинетах, клиниках — был обязательно
немецкий. Большинство профессоров не знали по-русски. Между ними довольно значительный процент составляли заграничные, выписные немцы; да и остзейцы редко могли свободно объясняться по-русски, хотя один из них, профессор Ширрен, заядлый русофоб, одно время читал даже русскую
историю.
Но в этот же трехлетний период я сделался и публицистом студенческой жизни, летописцем конфликта"Рутении"с
немецким «Комманом». Мои очерки и воззвания разосланы были в другие университеты; составил я и сообщение для архилиберального тогда «Русского вестника». Катков и Леонтьев сочувственно отнеслись к нашей «
истории»; но затруднились напечатать мою статью.
В философском смысле я приехал с выводами тогдашнего
немецкого свободомыслия. Лиловый томик Бюхнера"Kraft und Stoff"и"Kreislauf des Lebens"(Круговорот жизни) были давно мною прочитаны; а в Петербурге это направление только что еще входило в моду. Да и философией я, занимаясь химией и медициной, интересовался постоянно, ходил на лекции психологии, логики,
истории философских систем.
В нем"спонтанно"(выражаясь научно-философским термином) зародилась мысль написать большой роман, где бы была рассказана
история этического и умственного развития русского юноши, — с годов гимназии и проведя его через два университета — один чисто русский, другой — с
немецким языком и культурой.
Его уход был огромная потеря для этой первой
немецкой сцены. Кто читал его книгу, посвященную
истории Бург-театра, тот знает, сколько он вложил любви, энергии, знаний и уменья в жизнь его. Характером он отличался стойким, крутоватым; но труппа все-таки любила его и безусловно подчинялась его непререкаемому авторитету.
Неточные совпадения
Он слушал и химию, и философию прав, и профессорские углубления во все тонкости политических наук, и всеобщую
историю человечества в таком огромном виде, что профессор в три года успел только прочесть введение да развитие общин каких-то
немецких городов; но все это оставалось в голове его какими-то безобразными клочками.
Я помню из них три:
немецкую брошюру об унавоживании огородов под капусту — без переплета, один том
истории Семилетней войны — в пергаменте, прожженном с одного угла, и полный курс гидростатики.
Подумав, он вспомнил: из книги
немецкого демократа Иоганна Шерра. Именно этот профессор советовал смотреть на всемирную
историю как на комедию, но в то же время соглашался с Гете в том, что:
Нет,
историю двигают, конечно, не классы, не слепые скопища людей, а — единицы, герои, и англичанин Карлейль ближе к истине, чем
немецкий еврей Маркс.
Здесь предлагается несколько исторических, статистических и других сведений о Капской колонии, извлеченных частью из официальных колониальных источников, частью из прекрасной
немецкой статьи «Das Cap der Guten Hoffnung», помещенной в 4-м томе «Gegenwart», энциклопедического описания новейшей
истории. Эта статья составляет систематическое и подробное описание колонии в историческом, естественном и других отношениях.