Может показаться даже маловероятным, что я, написав несколько
глав первой части, повез их к редактору"Библиотеки", предлагая ему роман к январской книжке 1862 года и не скрывая того, что в первый год могут быть готовы только две части.
Неточные совпадения
Тот барин — биограф Моцарта, А.В.Улыбышев, о котором я говорил в
первой главе, — оценил его дарование, и в его доме он, еще в Нижнем, попал в воздух настоящей музыкальности, слышал его воспоминания, оценки, участвовал годами во всем, что в этом доме исполнялось по камерной и симфонической музыке.
К казанскому периоду моего студенчества относится и
первый мой проезд Петербургом в конце ноября 1855 года. Но о нем я расскажу в следующей
главе.
Страхова я тогда нигде не встречал и долго не знал даже — кто этот Косица. К Федору Достоевскому никакого дела не имел и редакционных сборищ не посещал. В
первый раз я увидал его на литературном чтении. Он читал
главу из «Мертвого дома», и публика принимала его так же горячо, как и Некрасова.
С
первых строк
первой главы я имел перед собою свой язык с своим ритмом, выбором слов и манерой описаний, диалогов, характеристик.
Как я сказал выше, редактор"Библиотеки"взял роман по нескольким
главам, и он начал печататься с января 1862 года.
Первые две части тянулись весь этот год. Я писал его по кускам в несколько
глав, всю зиму и весну, до отъезда в Нижний и в деревню; продолжал работу и у себя на хуторе, продолжал ее опять и в Петербурге и довел до конца вторую часть. Но в январе 1863 года у меня еще не было почти ничего готово из третьей книги — как я называл тогда части моего романа.
Тогдашнего регента, маршала Серрана — скорее любили. Но роль играл не он, а Прим, которого я и видел в
первый раз на этом торжестве. Из него сделала героя картина даровитого художника Реньо, изобразившего Прима во
главе войска, идущего ниспровергать Изабеллу. Эта картина вызывала восторги Вл. Стасова, видевшего ее в Париже.
Как я говорил уже в другой
главе, с Некрасовым я в 60-х годах лично не встречался. Его письмо в Берлин было
первым его письменным обращением ко мне, и я ему до того никогда ничего не писал.
Но"Солидные добродетели"все были написаны, а не продиктованы; из"Дельцов" —
первая часть и
главы остальных.
Читатели, как видно из слов Живина: «…раскуси, что там написано», — придавали стихотворению аллегорическое значение, разумея под «старым домом» Россию, под «недовольным стариком» — Николая I. «…как сказал Гоголь, «…равно чудны стекла…» — неточная цитата из VII
главы первой части «Мертвых душ»: «…равно чудны стекла, озирающие солнцы и передающие движенья незамеченных насекомых…»] и раскуси, что там написано.
Во
главе первых в Москве стояли «Московский телеграф», «Зритель» Давыдова, «Свет и тени» Пушкарева, ежемесячная «Русская мысль», «Русские ведомости», которые со страхом печатали Щедрина, писавшего сказки и басни, как Эзоп, и корреспонденции из Берлина Иоллоса, описывавшего под видом заграничной жизни русскую, сюда еще можно было причислить «Русский курьер», когда он был под редакцией В.А. Гольцева, и впоследствии газету «Курьер».
Вскочили, смеясь и остря. На пне, с листом бумаги и карандашом в руках, сидел Черновалов, подле него Бася и толстый из райкома. По обе стороны Черновалова, лицом к противнику, расселись сражающиеся взводы. Во
главе первого сидел Оська, во главе второго — Лелька. Вокруг кольцом теснилась публика.
Неточные совпадения
Как ни часто и много слышали оба о примете, что кто
первый ступит на ковер, тот будет
главой в семье, ни Левин, ни Кити не могли об этом вспомнить, когда они сделали эти несколько шагов.
Жители города и без того, как уже мы видели в
первой главе, душевно полюбили Чичикова, а теперь, после таких слухов, полюбили еще душевнее.
И вот господа чиновники задали себе теперь вопрос, который должны были задать себе в начале, то есть в
первой главе нашей поэмы.
В картишки, как мы уже видели из
первой главы, играл он не совсем безгрешно и чисто, зная много разных передержек и других тонкостей, и потому игра весьма часто оканчивалась другою игрою: или поколачивали его сапогами, или же задавали передержку его густым и очень хорошим бакенбардам, так что возвращался домой он иногда с одной только бакенбардой, и то довольно жидкой.
Я думал уж о форме плана // И как героя назову; // Покамест моего романа // Я кончил
первую главу; // Пересмотрел всё это строго; // Противоречий очень много, // Но их исправить не хочу; // Цензуре долг свой заплачу // И журналистам на съеденье // Плоды трудов моих отдам; // Иди же к невским берегам, // Новорожденное творенье, // И заслужи мне славы дань: // Кривые толки, шум и брань!