Перспектива — для меня — была самая заманчивая. Во мне опять воскрес"научник", и сближение с таким молодым сторонником научно-философской доктрины (которую я до того специально не изучал) было совершенно в моих нотах. Мы тут же сговорились: если я улажу свою поездку — ехать в одно время и даже поселиться в Париже в одном месте. Так это и
вышло в конце сентября 1865 года по русскому стилю.
Неточные совпадения
Выходило, однако ж, так, что, будь цифра, якобы переданная мне при заключении контракта, и
в действительности такая, я бы мог, по всей вероятности, повести дела не блестяще, но сводя
концы с
концами, особенно если б, выждав время, продал выгодно свою землю.
Вышло это оттого, что Вена
в те годы была совсем не город крупных и оригинальных дарований, и ее умственная жизнь сводилась, главным образом, к театру, музыке, легким удовольствиям, газетной прессе и легкой беллетристике весьма не первосортного достоинства. Те венские писатели, которые приподняли австрийскую беллетристику к
концу XIX века, были тогда еще детьми. Ни один романист не получил имени за пределами Австрии. Не чувствовалось никаких новых течений, хотя бы и
в декадентском духе.
Она осталась еще
в Париже до
конца сезона,
в Вену не приехала, отправилась на свою родину,
в прирейнский город Майнц, где я ее нашел уже летом во время Франко-прусской войны, а потом вскоре
вышла замуж за этого самого поляка Н., о чем мне своевременно и написала, поселилась с ним
в Вене, где я нашел ее
в августе 1871 года, а позднее прошла через горькие испытания.
Теперь мне самому плохо верится, что я мог с августа по
конец ноября находить время и энергию, чтобы
высылать по частям"оригинал"романа и позволить редакции напечатать его без перерывов
в четырех последних номерах"Отечественных записок".
Habitues театра — несколько московских молодых коммерсантов-богачей, с Николаем Егоровичем Эдельштейном во главе, явились в директорскую ложу, где в этот вечер, вместе с Анной Аркадьевной, сидела и вновь ангажированная артистка, и представились последней. Из этой же ложи положительно не
выходил в конец растаявший перед Александров Яковлевной Моисей Соломонович Шмуль. Его плотоядное, типичное лицо даже как-то особенно лоснилось от восторга одного созерцания «божественной».
Неточные совпадения
Княгиня Бетси, не дождавшись
конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти
в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай
в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости
выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
— Хорошо, — сказала она и, как только человек
вышел, трясущимися пальцами разорвала письмо. Пачка заклеенных
в бандерольке неперегнутых ассигнаций выпала из него. Она высвободила письмо и стала читать с
конца. «Я сделал приготовления для переезда, я приписываю значение исполнению моей просьбы», прочла она. Она пробежала дальше, назад, прочла всё и еще раз прочла письмо всё сначала. Когда она кончила, она почувствовала, что ей холодно и что над ней обрушилось такое страшное несчастие, какого она не ожидала.
Мы
вышли в коридор.
В конце коридора была отворена дверь
в боковую комнату. Лакей с извозчиком перетаскивали
в нее чемоданы.
Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью
в другой
конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело
вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок
в кармане; не деньги ли? но деньги тоже
в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему
в уши, что он позабыл что-то.
Латынь из моды
вышла ныне: // Так, если правду вам сказать, // Он знал довольно по-латыни, // Чтоб эпиграфы разбирать, // Потолковать об Ювенале, //
В конце письма поставить vale, // Да помнил, хоть не без греха, // Из Энеиды два стиха. // Он рыться не имел охоты //
В хронологической пыли // Бытописания земли; // Но дней минувших анекдоты, // От Ромула до наших дней, // Хранил он
в памяти своей.