Неточные совпадения
— Пятиалтынный тебе следует, дедушка, — сказал, слезая, седок, — ну,
да уж погода-то больно скверна — вот тебе двугривенный.
В гардеробной он разоблачился,
да и шапку отдал швейцару. Раздевался он медленно, несколько как-то робко, и, по сдаче всего своего верхнего платья, две-три минуты отирал лицо платком, а потом вынул гребеночку и перед зеркалом пригладил волосы.
—
Да, — вздохнула она, слегка выпятив губу. — Какая здесь тоска! И это — жизнь!.. Я не для себя…
—
Да, право, не знаю, — говорил он и провел рукой по волосам.
—
Да я же, Татьяна, отопри, пожалуйста, — уже несколько нетерпеливее откликнулся хозяин квартиры.
— Нет, еще не спит, кажется, — промычала Татьяна с сильным сапом, —
да, никак, и гости у них… Шубу-то, пожалуйте, я сыму, Лука Иваныч.
—
Да который час будет? — осведомилась Татьяна и зевнула с каким-то завываньем. — Чтой-то барышня как засиделись… Вам бумаги принес Иван Мартыныч,
да вот и сидит все, книжку, что ли, читают… Чай уж, поди, двенадцать в исходе?..
—
Да вы бы оставили здесь!
—
Да ведь я, кажется, не задерживаю работы. Вот ведь и вам надо время переписать…
— Вы уж, кажется, очень стараетесь, — промолвил он в сторону Мартыныча, —
да и бумага-то чересчур хороша.
—
Да ведь вы все насмешничаете… как следует, от вас слова не добьешься. Оно и всегда так бывает от большого ума… кто о себе много воображает.
— Мартыныч мне ручную машину хочет достать… говорит, на прокат можно за дешевую цену, а мне, говорит, по знакомству и совсем задаром дадут.
Да это он так только, по деликатности, а с него плату возьмут. Аккуратный человек!..
— Однако же, вот не справили и ручной… Я нешто жалуюсь… Я только к слову… Благодарение Создателю, что сыта
да обута,
да комната есть.
— Этакого человека обидеть недолго, Лука Иванович; ведь это его, трудовое. Только вы не подумайте, что он сам жаловаться стал — ей-богу, нет! Я насилу добилась от него ответа насчет листов,
да и то небось притаил что… Вы хоть бы половину, что ли… Нужный человек…
— Пожалуйста… я бы и сам,
да рано не встану.
— Свечи-то опять все сожжете,
да и я-то засиделась… Вы бы лучше уж керосин жгли. Постойте, в клубе-то театр был, что ли?
Не с ней, не с этой круглой блузой дотянул он всю свою жизнь до сегодняшней ночи; но она засадила его, быть может, навсегда в клетку, где и прежде было также не нарядно,
да все-таки что-то как будто мелькало…
У тебя в портмоне лежит одна красненькая, а ему ты больше десяти рублей должен; попробуй завтра отдать — Настеньке не на что будет красных порошков купить, и пойдешь по редакциям
да по приятелям одолжаться трехрублевой бумажкой…
Да, признаться сказать, никто и не требовал, никому ее не нужно: малая, видно, ей цена.
"Стало, по этой части у тебя — нуль, если не хочешь убаюкивать себя наивным вздором. И куда пойдешь, к кому примкнешь, от кого будешь требовать симпатии своему делу, своей идее, своему признанию? Мартыныч — и тот член корпорации; он прочно сидит на своем писарском стуле, у него обеспеченная дорога, разве сам проворуется; он не мечтает только о наградах — они придут к нему; он каждый день нужен и знает, кому жаловаться и от кого ждать поддержки. У тебя же ничего этого нет,
да и быть не может".
Был ли ты, хоть один раз, на пиру, смел ли требовать своей доли наслаждения…
да, требовать, а не довольствоваться подачкой, объедками, насмешками случая!
То десятирублевая бумажка начнет дрожать в глазах,
да так ясно, и раздается голос Аннушки:"Ах, вы — сочинитель! где уж вам машину купить!"
Среди яркого освещения, снова показалось светло-лиловое платье; сначала только платье, а потом курьезный жилет, кружева, фреза, шея; а там и глаза,
да такие живые, горячие, радостные, что Лука Иванович встрепенулся и схватил себя за голову.
— Да-с, на всякий случай, знаете, если понадобится… и адрес бы соблаговолили заодно… У меня и книжка такая ведется.
—
Да я здешний, петербургский.
"
Да вы о чем это?" — хотел было он спросить и опять воздержался.
— Да-с, — проговорил Лука Иванович и положил опять шапку на диван.
—
Да оно, может, и лучше.
—
Да, — послышалось в ответ, в сопровождении весьма явственного вздоха.
— Я вам мешать не стану, — заговорила ее кузина, вставая. — Пожалуйста, Елена, не сердись на меня: я бы не приехала домой так скоро,
да погода испортилась. Гостиная к твоим услугам. Я переоденусь и уеду. Только, вот видишь, судьба тебя и наказала: я без твоей рекомендации познакомилась с настоящим писателем. — Обернувшись в сторону Луки Ивановича, она прибавила...
—
Да, мне кажется, жизни в ней больше, чем…
—
Да не в обиду будь сказано, нас вот с вами взять, хоть вы и храните в себе священный огонь. Таково уж, видно, звание наше! А кузина ваша пришла на несколько минут, — и свежим воздухом запахло. Вы извините, я вам так откровенно говорю… по-товарищески.
— Я бы очень рада была, чтобы Юлия поближе познакомилась с вами, но вряд ли она способна на беседу с серьезным человеком… не хочу злословить,
да она и позволяет говорить себе в глаза правду.
—
Да, заеду только переодеться — и прямо в купеческий!
—
Да, уж покляузничал немножко, — ответил тот жидким, несколько дребезжащим голосом.
— Всякий писарь, — вскричал Лука, Иванович, с совершенно новой для него резкостью, — всякий офицеришка в какой-нибудь сортировальной комиссии — и тот больше обеспечен,
да и дела-то делает больше нашего брата! Где тут выгораживать свое писательское"я", когда ты зависишь от всякой мизерной случайности, когда тебе ни на каком толкучем рынке и цены-то нет?!
—
Да помилуйте! — рванулся было Лука Иванович.
Я вас знаю, друг Лука Иванович: на уголовном деле вы изведетесь,
да и нажива тут редкая; а кляузы даются немногим.
—
Да вы все дурачитесь, Проскудин! — вырвалось у Луки Ивановича, — а мне, право, не до смеху.
—
Да полноте же, полноте. Вы выбились из сил — ну, и прекрасно. Опять повторяю: жаль, что раньше не случился этот кризис. Так я вам вот что скажу: в казенных чиновниках вы месяца не высидите. Вам надо частное место, где-нибудь здесь же; вы сразу от своих привычек не отстанете, а в вас сидит Петербург, и без Петербурга вы — сгинете!
—
Да на вас, в самом деле, можно рассчитывать? — спросил Лука Иванович.
— Ну, принеси,
да садись вон туда в угол.
—
Да барину-то: ведь он еще не кушамши…
— Ну
да, — с некоторым нетерпением ответила Анна Каранатовна.
— Немножко поразучилась,
да это в один день опять ко мне вернется… Тут вот и иголки, и нитки.
—
Да, вот подите, — начала она, поведя рот легкой гримасой, — вы вон говорите: небольшого она стоит, а Лука Иваныч сколько времени мне обещал, и в одних разговорах время ушло. Тоже ведь сочинителем считается, нельзя сказать, чтобы совсем никакой получки не было…