Неточные совпадения
В рубке купец, совсем желтый в лице, тихо и томительно пил чай с обрюзглой, еще молодой женой; на кормовой палубе первого класса, вдоль скамеек борта, размещалось человек больше двадцати,
почти все мужчины.
Плечистый, рослый, краснощекий, ярко-русый, немного веснушчатый, он смотрел истым волжским судопромышленником, носил фуражку из синего сукна с ремнем, без всякого галуна, большие смазные сапоги и короткую коричневую визитку. Широкое, сочное, точно наливное лицо его
почти всегда улыбалось спокойно и чуточку насмешливо. Эта улыбка проглядывала и в желто-карих, небольших, простонародных глазах.
— Борис Петрович, — говорил минут через пять Теркин, с ласкою в звуках голоса. — За что я вас люблю и
почитаю, это за то, что вы не боитесь правду показывать о мужике… о темном люде вообще.
Только половину капитала имел он в руках для уплаты за пароход «Батрак», уже совсем
почти готовый на Сормовском заводе.
Когда она заговорила, он в ней распознал волжанку. Говор у нее был
почти такой же, как у него, только с особенным произношением звука «щ», как выговариют в Казани и ниже, вроде «ш-ш». И увидал он тут только, что она очень молода, лет много двадцати. Стан у нее был изумительной стройности и глаза такие блестящие, каких он никогда не видал — точно брильянтики заискрились в глубине зрачков.
Он уехал
почти возмущенный. Ее письма утишили эту хищническую бурю. Сначала он причислял ее к тем ехидным бабенкам, что не отдаются любимому человеку не потому, чтобы были так чисты и прямы душой, а из особого рода задорной гордости, — он таких знавал.
О муже речь шла не более десяти минут. Серафима передавала то, чего он не знал еще по ее письмам в таких подробностях. Рудич — игрок, и из ее приданого уже
почти ничего не осталось. Правда, он дал ей вексель, но что с него получишь?..
Тотчас после этого вопроса Теркин испытал новую неловкость: ему сделалось
почти противно, что он втягивается в такой разговор, что он за сотни верст от того, о чем мечтал, что его деловая натура подчиняла себе темперамент увлеченного мужчины.
Проходили мимо гористых берегов, покрытых лесом
почти вровень с водою. Теркин сел у кормы, как раз в том месте, где русло сузилось и от лесистых краев нагорного берега пошли тени. — Василию Ивановичу! — окликнул его сверху жирным, добродушным звуком капитан Кузьмичев. Как почивали?
Он полон был Серафимой, и это его
почти пугало… Она ему нравилась, тянула к себе; обладать ею он мечтал целый год и с каждым днем все страстнее, но он не воображал, чтобы в ней он нашел столько прелести, огня, смелого порыва, обаяния.
Да, он
почти пугался того, как эта женщина «захлестнула» его.
Потом и приходящие гимназисты, из разночинцев, стали занимать. У Виттиха можно было раздобыться скорее, чем у других, около двадцатого числа. Все
почти учителя давали взаймы. Щедрее был учитель математики. У него Теркин шел первым и в университет готовил себя по физико-математическому факультету, чтобы потом перейти в технологический или в путейцы.
Отвечать у доски считалось
почти унизительным.
Обширная усадьба, несколько деревянных бараков, два-три больших каменных корпуса, паровая машина стучит целый день, освещение электрическое, в кухне все стряпают на пару, даже жаркое выходит готовым из парового шкапа; вокруг поля есть запашка, рига, скотный двор, кузница. В каждом отделении — мужском и женском — мастерские. Буйные особо, и у них садики, где их держат в хорошую погоду
почти целый день. Ему предложил директор выбрать какое-нибудь ремесло. Он взял кузнечное.
Но другая, такая же
почти строгая и ясная мысль обдала его холодом...
Так протекло около полугода. С наступлением зимы жить стало теснее; приходилось сидеть частенько в камерах. Кузнечная работа сократилась наполовину. Попросил и он «книжки
почитать». Надежда высидеть благополучно больше года и выйти на волю без волчьего паспорта все крепла в нем.
Позорящее мужицкое прозвище незаконных людей загорелось на губах Перновского. И он повторял его, пока поднимался по узкой лестнице, слегка спотыкаясь. Это прозвище разжигало его ярость, теперь сосредоточенную,
почти безумную.
— А-а! —
почти заревел он.
И так ей стало легко,
почти весело… Она даже застыдилась. Отец умирает через комнату, а она в таких чувствах!
Где же ей взять наружностью против Симочки! А все-таки, когда она здесь жила перед тем, как в Петербурге в «стриженые» сбежала, ст/оящие молодые люди
почитали ее больше, чем Симочку, хоть она и по учению-то шла всегда позади.
«Гулящая бабенка!» —
почти вслух выговорили ее губы в ту минуту, когда правой рукой Серафима приподняла тяжелую косу, взяв ее у корней волос, и сильным движением перекинула ее через плечо, чтобы освежить лицо.
Обыкновенно она ложилась часу в первом и не ждала мужа. Он возвращался в два, в три. И сегодня Захар будет его ждать, пожалуй, до рассвета. Если Север Львович проигрался, он разденется у себя в кабинете, на цыпочках войдет в спальню и ляжет на свою постель так тихо, что она
почти никогда не проснется. Но чуть только ему повезло — он входит шумно, непременно разбудит ее, начнет хвалиться выигрышем, возбужденно забрасывать ее вопросами, выговаривать ей, что она сонная…
И когда она от стремительности
почти упала на край своей кровати, то ей показалось, что она дала окрик прислуге или какому-нибудь провинившемуся мальчишке, которого запрут в темную и высекут…
Прежде он держался с ним
почти как равный с равным.
— Да вы, Петр Иванович, не думайте, пожалуйста, что я у вас выпытываю. Ни Боже мой!.. В деловые секреты внедряться не хочу… Но вам уже известно, что я у Арсения Кирилыча служил, много ему обязан, безусловно его
почитаю. Следственно, к его интересам не могу быть равнодушен.
Тело его занимало все сиденье просторного фаэтона, грузное и большое, в чесучовой паре; голова ушла в плечи, круглая и широкая; двойной подбородок свесился на рубашку; борода точно повылезла, такая же русая, как и прежде, без заметной на расстоянии седины; только острые темно-серые глазки прорезали жир щек и точечками искрились из-под крутых бровных орбит, совсем
почти без бровей.
Пассажиров первого класса
почти нет.
И товар этот, в лице двух девушек, одной толстой, грубого лица и стана, другой —
почти ребенка, показывался изредка на носовой палубе. Они были одеты в шапки и длинные шелковые рубахи с оборками и множеством дешевых бус на шее.
Купоны нигде
почти не были отрезаны, кроме серий. Стали они считать, считала она, а мать только тяжело переводила дух и повторяла изредка: «Ну, ну!» Перечли два раза. Она все записала на бумажку. Вышло, без купонов, тридцать одна тысяча триста рублей.
— Ей-же-ей!.. Никакого! —
почти вскрикнула она и схватила его за руку. — Никакого завещания… Он при мне, еще тогда, как ты уехал к Усатину, велел подать шкатулку и рассказал…
— Ничего с собой не брать! —
почти грозно крикнул он и потянул ее за руку. — Мешок на тебе… тот… замшевый?
Ее руки и ноги усиленно работали, голова поднималась над уровнем воды, и распустившиеся волосы покрывали ей
почти все лицо. Они были уже в нескольких аршинах от берега. Их ноги начали задевать за песок.
Только вчера «обмундировались» они, как шутя отзывался Теркин. Он купил
почти все готовое на Тверской и в пассажах. Серафима обшивалась дольше, но и на нее пошло всего три дня; два платья были уже доставлены от портнихи, остальное она купила в магазинах. Ни ей, ни ему не хотелось транжирить, но все-таки у них вышло больше шестисот рублей.
Так он ведь мужчина; у него всегда будет какой ни на есть «царь в голове», а женщина,
почти каждая, вся из одних порывов и уколов страсти.
У него на душе осталось от Кремля усиленное чувство того, что он «русак». Оно всегда сидело у него в глубине, а тут всплыло так же сильно, как и от картин Поволжья. Никогда не жилось ему так смело, как в это утро. Под рукой его билось сердце женщины, отдавшей ему красоту, молодость,
честь, всю будущность. И не смущало его то, что он среди бела дня идет об руку с беглой мужней женой. Кто бы ни встретился с ними, он не побоится ни за себя, ни за беглянку.
— Ну, этого я не допущу! —
почти гневно выговорил он, поднялся и заходил перед ее глазами.
В деревянной галерее Теркин нашел
почти такую же толкотню, как и в пассаже Главного дома. Там стояла еще сильнейшая духота. И такая же сплошная мужицко — мещанская публика толкалась около лавок и шкапчиков и туго двигалась по среднему руслу от входа до выхода.
Она выговорила это медленно, точно смакуя слова, с масляными глазами, спокойно,
почти весело.
— Да, как я! Вы тогда, я думаю, сели на пароход да дорогой меня
честили: «хотел, мол, под уголовщину подвести, жулик, волк в овечьей шкуре…» Что ж!.. Оно на то смахивало. Человеку вы уж не верили, тому прежнему Усатину, которому все Поволжье верило. И вот, видите, я на скамью подсудимых не попал. Если кто и поплатился, то я же.
— Уж, конечно, половина моих личных средств ушла на то, чтобы ликвидировать с
честью.
На площадке перед рестораном Откоса, за столиками, сидела вечерняя публика, наехавшая снизу, с ярмарки, —
почти все купцы. Виднелось и несколько шляпок. Из ресторана слышно было пение женского хора. По верхней дорожке, над крутым обрывом, двигались в густых уже сумерках темные фигуры гуляющих, больше мужские.
С тех пор Серафима жила здесь
почти безвыездно, часто одна, когда он отлучался неделями.
Чего же выгораживать себя? Он — ее сообщник. Она ему отдала две трети суммы, завещанной стариком Беспаловым своей племяннице. Положим, он выдал ей вексель, даже настоял на том, зимой; но он знал прекрасно, откуда эти деньги. Имел ли он право распорядиться ими? Ведь она ничего не писала Калерии. Целый
почти год прошел с того времени, и он не спросил Серафимы, знает ли Калерия про смерть дяди, писала ли ей она или мать ее?
— Полно, Серафима! Это наконец некрасиво! На что ты злишься? Девушка нас любит, ничего не требует, хочет, видимо, все уладить мирно и благородно… а мы, — я говорю: мы, так как и я тут замешан, — мы скрыли от нее законнейшее достояние и ни строчки ей не написали до сегодня. Надо и
честь знать.
Он поцеловал ее в губы. Серафима
почти лишилась чувств от безумной радости.
Зачем пойдет он к ней?.. Целоваться? Не желает он, ни капельки не желает. Ему и вчера сделалось
почти стыдно, когда Серафима при Калерии чмокнула его в губы. Чуть-чуть не покраснел.
— Серафима! — остановил ее Теркин и приподнялся в кровати. — Не говори таких вещей… Прошу тебя
честью!.. Это недостойно тебя!.. И не пытай меня! Нечего мне скрываться от тебя… Если я и просил Калерию Порфирьевну оставить наш разговор между нами, то щадя тебя, твою женскую тревожность. Пора это понять… Какие во мне побуждения заговорили, в этом я не буду каяться перед тобой. Меня тяготило… Я не вытерпел!.. Вот и весь сказ!
Так нет! —
почти крикнула Серафима и всплеснула руками.
И то сказать, женщина все отдала ему:
честь свою, положение, деньги, хоть и утаенные, умоляла его не выдавать себя Калерии, не срамиться, — и он не исполнил, не устоял перед какой-то нервической блажью…
В селе Кладенце «господа» не живали, народ был оброчный; кроме рекрутчины,
почти ни на чем и не сказывался произвол вотчинной власти; всем орудовал мир; да и родился он, когда все село перешло уже в временнообязанное состояние.