Голоса стали приближаться. Саня
подошла к тому месту, где верхняя возвышенность парка начинала идти под гору, и, стоя за деревьями, глядела вниз.
Неточные совпадения
Капитан оставил тотчас же руку
того, кого он звал Борисом Петровичем, и
подошел, приложившись рукой
к козырьку.
Совсем уже стемнело, и чем ближе
подходили к устью Оки,
тем чаще попадались встречные пароходы. Тогда поднимался глухой зловещий свист, и махали с кожуха цветными фонарями; на одну баржу чуть-чуть было не налетели.
Мать
подошла к ней так тихо, что она встрепенулась, когда
та окликнула ее...
Пароход, проломивший им нос, утекал предательски. Капитан, вместо
того, чтобы воспользоваться минутой и на всех парах
подойти как можно ближе
к плоскому берегу, продолжал ругать в рупор утекавший пароход, который наконец остановился, но саженях в тридцати.
— Кашицу варите? — спросил
той же звонкой и ласковой нотой Теркин и, закурив папиросу,
подошел к костру.
—
То, Вася, что я не хотела нашу встречу расстраивать… и думала отложить неприятный разговор до завтра. А
к этому
подошло…
— А за тебя нет? — Она опять
подошла к кровати и стала у ног. — Помни, Вася, — заговорила она с дрожью нахлынувших сдержанных рыданий, — помни… Ты уж предал меня… Бог тебя знает, изменил ты мне или нет; но душа твоя, вот эта самая душа, про которую жалуешься, что я не могу ее понять… Помни и
то, что я тебе сказала в прошлом году там, у нас, у памятника, на обрыве, когда решилась пойти с тобой… Забыл небось?.. Всегда так, всегда так бывает! Мужчина разве может любить, как мы любим?!
Дорога по валу ничего не изменилась… Сосны стояли на
тех же местах, только макушки их поредели. Утро, свежее и ясное, обдавало его чуть заметным ветерком. Лето еще держалось, а на дворе было начало сентября.
Подошел он и
к тому повороту, где за огородным плетнем высилась сосна, на которой явилась икона Божией Матери… Помнил он, что на сосне этой, повыше человеческого роста, прибиты были два медных складня, около
того места, куда ударила молния.
Когда он стал прощаться,
тот быстро
подошел к письменному столу, взял с него записку настоятеля и, держа ее в руке, спросил...
Тотчас после
того он
подошел к двери, растворил ее и крикнул...
Он непринужденно и ловко разменялся с некоторыми из дам приятными словами,
подходил к той и другой дробным, мелким шагом, или, как говорят, семенил ножками, как обыкновенно делают маленькие старички щеголи на высоких каблуках, называемые мышиными жеребчиками, забегающие весьма проворно около дам.
— А что, можно теперь? — спросил он одного из стражей, когда они наконец
подошли к тому месту, где коридор уже оканчивался.
— Я думал… — говорил он медленно, задумчиво высказываясь и сам не доверяя своей мысли, как будто тоже стыдясь своей речи, — вот видишь ли… бывают минуты… то есть я хочу сказать, если это не признак какого-нибудь расстройства, если ты совершенно здорова, то, может быть, ты созрела,
подошла к той поре, когда остановился рост жизни… когда загадок нет, она открылась вся…
— А куда Бог приведет. Работаю, а нет работы — прошу, — закончил старик, заметив, что паром
подходит к тому берегу и победоносно оглянулся на всех слушавших его.
Я узнал огромный кедр, у которого останавливался, перешел через ручей по знакомому мне поваленному дереву, миновал каменную осыпь и незаметно
подошел к тому колоднику, на котором бурундук сушил свои запасы.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который
подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Люлюков. Имею честь поздравить, Анна Андреевна! (
Подходит к ручке и потом, обратившись
к зрителям, щелкает языком с видом удальства.)Марья Антоновна! Имею честь поздравить. (
Подходит к ее ручке и обращается
к зрителям с
тем же удальством.)
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники // Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, //
К ней
подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с
той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
Утром помощник градоначальника, сажая капусту, видел, как обыватели вновь поздравляли друг друга, лобызались и проливали слезы. Некоторые из них до
того осмелились, что даже
подходили к нему, хлопали по плечу и в шутку называли свинопасом. Всех этих смельчаков помощник градоначальника, конечно, тогда же записал на бумажку.
В
то время как он
подходил к ней, красивые глаза его особенно нежно заблестели, и с чуть-заметною счастливою и скромно-торжествующею улыбкой (так показалось Левину), почтительно и осторожно наклонясь над нею, он протянул ей свою небольшую, но широкую руку.