Неточные совпадения
— Читывал и я, Борис Петрович, про эту самую дифференциацию. Но до купона-то мужику — ох, как далеко! От нищенства и пропойства надо ему
уйти первым
делом, и не встанет он нигде на ноги, коли не будет у него своего закона, который бы все его крестьянское естество захватывал.
По
делу завернул он снова прошлым летом, даже останавливаться на ночь не хотел, рассчитывал покончить все одним
днем и чем свет «
уйти» на другом пароходе кверху, в Рыбинск. Куда деваться вечером? В увеселительный сад… Их даже два было тогда; теперь один хозяин прогорел. Знакомые нашлись у него в городе: из пароходских кое-кто, инженер, один адвокат заезжий, шустрый малый, ловкий на все и порядочный кутила.
Но ее письма дышали совсем другим. Она не таилась от него… Беззаветно предавалась она ему, ничего не скрывала, тяготилась постылым мужем, с каждым
днем распознавала в нем «дрянную натуришку», ждала чего-то, какой-нибудь «новой гадости», — так она выражалась, — чтобы
уйти от него, и тогда она это сделает без боязни и колебаний.
Голова работала
днем и ночью. Жажда покончить с собою все росла и переходила в ежеминутную заботу. Выздоровление шло от этого туго: опять показалось кровохарканье, температура поднялась, ночью случался бред. Он страшно похудел; но ему было все равно, — только бы
уйти «от жизни».
Болезнь
уходила; Теркин ел и спал лучше, но с каждым
днем он казался страннее, говорил ни с чем «несуразные» вещи, — так докладывал о нем унтер и не на шутку побаивался его.
В том, чт/о Капитон говорил по своему главному «рукомеслу», Теркин ничего не мог подметить безумного. Но как он это говорил — другое
дело. Скажет одну фразу дельно и даже с тонким пониманием работы, и сейчас же, как только
ушел в сторону, и начнется возбужденная болтовня, всегда одного и того же характера.
Зачем бежать? Почему не сказать мужу прямо: «Не хочу с тобой жить, люблю другого и
ухожу к нему?» Так будет прямее и выгоднее. Все станут на ее сторону, когда узнают, что он проиграл ее состояние. Да и не малое удовольствие — кинуть ему прямо в лицо свой приговор. «А потом довести до развода и обвенчаться с Васей… Нынче такой исход самое обыкновенное
дело. Не Бог знает что и стоит, каких — нибудь три, много четыре тысячи!» — подумала Серафима.
Ему не хотелось выставляться. Он был не один. С ним ехала Серафима.
Дня за три перед тем они сели на этот пароход ночью. Она
ушла от мужа, как только похоронили ее отца, оставила письмо, муж играл в клубе, — и взяла с собою один чемодан и сумку.
Уже на второй
день поутру начало
уходить от Теркина то блаженное состояние, когда в груди тает радостное чувство; он даже спросил себя раз...
Он чуял, что Серафима хоть и не приберет его к рукам, — она слишком сама
уходила в страсть к нему, — но станет с каждым
днем тянуть его в разные стороны.
Ему бы следовало сейчас же спросить: «Откуда же ты их добудешь?» — но он
ушел от такого вопроса. Отец Серафимы умер десять
дней назад. Она третьего
дня убежала от мужа. Про завещание отца, про наследство, про деньги Калерии он хорошо помнил разговор у памятника; она пока ничего ему еще не говорила, или, лучше, он сам как бы умышленно не заводил о них речи.
«Что ж, — подумал он тотчас же, —
дело женское! Столько передряг пережила, бедная!.. От мужа
ушла, чуть не погибла на пароходе, могла остаться без гроша… Все добро затонуло. Вот старые-то дрожди и забродили… Все-таки в благочестивом доме воспитана»…
Разбирательство мешало ему
уйти в рассматривание фотографий московских карманников. Да он и не надеялся найти портрет жулика, что выхватил у него бумажник два
дня назад.
На носовой палубе сидел Теркин и курил, накинув на себя пальто-крылатку. Он не угодил вверх по Волге на собственном пароходе «Батрак». Тот
ушел в самый
день его приезда в Нижний из Москвы. Да так и лучше было. Ему хотелось попасть в свое родное село как можно скромнее, безвестным пассажиром. Его пароход, правда, не всегда и останавливался у Кладенца.
Он был прежде председателем управы. И когда сдавал должность, оказалась передержка. Тогда
дело замяли, дали ему время внести в несколько сроков. Теперь в опеке завелись сиротские и разные другие деньги. Иван Захарыч сдал ему сполна больше двадцати тысяч, и с тех пор стало известно, что по двум имениям, находящимся в пожизненном пользовании жены, хранятся процентные бумаги от выкупов, которые состоялись поздно — уже после того, как он
ушел из предводителей. Кажется, тысяч на тридцать, если не больше.
— Антон Пантелеич! Вы продолжайте пить чай с прохладцей, — сказал он, вставая, — а я оденусь и поеду. К обеду должен быть Низовьев, и подъедет господин Первач… Вот целый
день и
уйдет на них. Завтра мы отправимся вместе в имение того помещика… как бишь его… Черносошного… владельца усадьбы и парка.
Неточные совпадения
Как примет дань Шалашников, //
Уйдем — и за заставою //
Поделим барыши: // «Что денег-то осталося!
— Нет. Он в своей каморочке // Шесть
дней лежал безвыходно, // Потом
ушел в леса, // Так пел, так плакал дедушка, // Что лес стонал! А осенью //
Ушел на покаяние // В Песочный монастырь.
— Ты стой пред ним без шапочки, // Помалчивай да кланяйся, //
Уйдешь — и
дело кончено. // Старик больной, расслабленный, // Не помнит ничего!
Громко кликала я матушку. // Отзывались ветры буйные, // Откликались горы дальние, // А родная не пришла! //
День денна моя печальница, // В ночь — ночная богомолица! // Никогда тебя, желанная, // Не увижу я теперь! // Ты
ушла в бесповоротную, // Незнакомую дороженьку, // Куда ветер не доносится, // Не дорыскивает зверь…
Случилось
дело дивное: // Пастух
ушел; Федотушка // При стаде был один. // «Сижу я, — так рассказывал // Сынок мой, — на пригорочке, // Откуда ни возьмись — // Волчица преогромная // И хвать овечку Марьину! // Пустился я за ней, // Кричу, кнутищем хлопаю, // Свищу, Валетку уськаю… // Я бегать молодец, // Да где бы окаянную // Нагнать, кабы не щенная: // У ней сосцы волочились, // Кровавым следом, матушка. // За нею я гнался!