У освещенного стола с сосредоточенным видом сидят мистики обоего пола — в сюртуках и модных платьях. Несколько поодаль, у окна сидит Пьеро в
белом балахоне, мечтательный, расстроенный, бледный, безусый и безбровый, как все Пьеро.
Он кладет руку на плечо Пьеро. — Пьеро свалился навзничь и лежит без движения в
белом балахоне. Арлекин уводит Коломбину за руку. Она улыбнулась ему. Общий упадок настроения. Все безжизненно повисли на стульях. Рукава сюртуков вытянулись и закрыли кисти рук, будто рук и не было. Головы ушли в воротники. Кажется, на стульях висят пустые сюртуки. Вдруг Пьеро вскочил и убежал. Занавес сдвигается. В ту же минуту на подмостки перед занавесом выскакивает взъерошенный и взволнованный автор.
Автор хочет соединить руки Коломбины и Пьеро. Но внезапно все декорации взвиваются и улетают вверх. Маски разбегаются. Автор оказывается склоненным над одним только Пьеро, который беспомощно лежит на пустой сцене в
белом балахоне своем с красными пуговицами. Заметив свое положение, автор убегает стремительно.
Он приподнял голову и посмотрел на неё. Она улыбалась ему. Гладко причёсанная, в своём
белом балахоне, она была такая чистенькая, свежая.
В первом акте я сначала явился старцем в
белом балахоне с капюшоном на голове, потом побежал за кулисы, сбросил куту и уже выступил центурионом в латах и шлеме, с голыми ногами, потом опять исчез и опять вылез христианским старцем.
Три таких картины были в нашем трехпрудном доме: в столовой — «Явление Христа народу», с никогда не разрешенной загадкой совсем маленького и непонятно-близкого, совсем близкого и непонятно-маленького Христа; вторая, над нотной этажеркой в зале — «Татары» — татары в
белых балахонах, в каменном доме без окон, между белых столбов убивающие главного татарина («Убийство Цезаря») и — в спальне матери — «Дуэль».
Неточные совпадения
Филофей, успевший сбегать домой и возвратившийся оттуда в длинном
белом отцовском
балахоне, высоком гречневике и смазных сапогах, взобрался торжественно на козла.
Никто не скажет также, чтобы он когда-либо утирал нос полою своего
балахона, как то делают иные люди его звания; но вынимал из пазухи опрятно сложенный
белый платок, вышитый по всем краям красными нитками, и, исправивши что следует, складывал его снова, по обыкновению, в двенадцатую долю и прятал в пазуху.
Морозно. Дорога
бела и гладка, // Ни тучи на всем небосклоне… // Обмерзли усы, борода ямщика, // Дрожит он в своем
балахоне. // Спина его, плечи и шапка в снегу, // Хрипит он, коней понукая, // И кашляют кони его на бегу, // Глубоко и трудно вздыхая…
Троих первых повели к столбам, привязали, надели на них смертный костюм (
белые, длинные
балахоны), а на глаза надвинули им
белые колпаки, чтобы не видно было ружей; затем против каждого столба выстроилась команда из нескольких человек солдат.
Перед столом, накрытым зеленым запачканным сукном, сидел прегордый мусью с красным носом; бесконечные, журавлиные его ноги, не умещаясь под столом, тянулись величественно до половины комнаты;
белый халат, сшитый
балахоном, и превысокой накрахмаленный колпак довершали сходство этого надменного градоначальника с каким-то святочным пугалом.