На формальную почву не может быть поставлен вопрос о
христианской свободе, он должен быть поставлен на почву материальную, т. е. свобода в христианстве должна быть осознана как содержание христианской религии.
Неточные совпадения
Только
христианская метафизика утверждает реальность бытия и реальность путей к бытию, постигает великую тайну
свободы, ни на что не разложимой и ни к чему не сводимой, и признает субстанцию конкретной личности, заложенной в вечности.
Христианский гнозис приводит к трансцендентному реализму, к конкретному персонализму, к философии
свободы.
Свобода, прежде всего
свобода — вот душа
христианской философии и вот что не дается никакой другой, отвлеченной и рационалистической философии.
Христос уничтожил противоположность между человеческой
свободой и божественной необходимостью, и
христианские пророчества открывают конец истории и путь к нему по ту сторону этой противоположности.
Христианская религия есть
свобода во Христе.
Свобода в
христианской религии не есть формальный принцип, как в политическом либерализме, не есть
свобода безразличная, бессодержательная.
И если свойства эти не противны
свободе и не должны вести к принуждению и насилию, то потому только, что
свобода входит в содержание
христианской веры, что религия Христа исключительна в своем утверждении
свободы и нетерпима в своем отрицании рабства, насилия и принуждения.
Враги и попиратели
свободы в
христианском мире всегда впадают в язычество или юдаизм.
Христианский быт, попирающий и насилующий дух
свободы, есть быт языческо-иудейский, не принявший еще в себя новозаветный дух любви и
свободы.
Отрицание и поругание
свободы христианской,
свободы религиозной совести есть отрицание и поругание искупительного смысла распятой, страдающей правды, т. е. неверие в Христа.
Ведь сущность веры
христианской в том и заключается, что отвергается возможность
свободы вне Христа: только Христос делает нас свободными, вне Христа рабство и принуждение.
Христианская история есть проникновение, внедрение порядка благодатной
свободы в порядок законнической необходимости.
И
христианская история есть вместе с тем вечный соблазн проникновения и внедрения порядка законнической необходимости в порядок благодатной
свободы, соблазн смешения.
«
Христианское государство» есть смешение Нового Завета с Ветхим, благодати с законом,
свободы с необходимостью.
То будет не
христианское государство, не теократическое государство, что внутренне порочно, а теократия, т. е. преображение царства природного и человеческого, основанного на принуждении, так как зло лежит внутри его, в Царство Божье, основанное на
свободе, так как зло побеждено в нем.
Религиозное разграничение языческого государства и
христианской церкви, принуждения и
свободы, закона и благодати есть великая историческая задача, и выполнение ее столь же провиденциально, как некогда было провиденциально соединение церкви и государства, взаимопроникновение новозаветной благодати и ветхозаветноязыческого закона.
Свобода лежит в основе истинно
христианской теософии, и нет
свободы в теософии гностической, сектантской.
Но представителям этого образа мыслей, вероятно, не представляется, что упомянутая терпимость, помимо ее соответствия духу
христианской свободы и духу времени, силы которого может не чувствовать только омертвелое тело, приносит очень большую пользу самому православному духовенству.
Неточные совпадения
Согласился гетьман вместе с полковниками отпустить Потоцкого, взявши с него клятвенную присягу оставить на
свободе все
христианские церкви, забыть старую вражду и не наносить никакой обиды козацкому воинству.
Кабэ, который считал себя
христианским коммунистом, отрицал в утопии совершенного строя
свободу печати.
Бенжамин Констан видел в этом отличие понимания
свободы в
христианский период истории от понимания ее в античном греко-римском мире.
Христианская теократия и империализм были тоталитарными, и они монистически отрицали
свободу духа.
В этом есть огромная примесь религиозного натурализма, предшествующего
христианской религии духа, религии личности и
свободы.