В язычестве было подлинное откровение Божества, точнее, откровение мировой души, но открывалась там лишь бесконечная божественная мощь; смысл оставался еще закрытым, и
религия любви еще не явилась в мир.
Только ветхозаветные пророки возвысились над религией кровавой жертвы, и сознание их осветилось грядущей
религией любви и бескровной жертвы; только греческие философы-мудрецы начали прозревать Логос за бессмысленными силами природы.
Неточные совпадения
В
религии Христа кровавая жертва заменяется жертвой бескровной — евхаристией, приобщением к вселенской жертве Христа, отменившей все другие жертвы, а Закон заменяется свободной
любовью.
Вся историческая драма
религии Нового Завета в том, что Новый Завет человека с Богом, Завет
любви и свободы не был еще соборным соединением человечества с Божеством.
Религия Христа есть завет
любви, а не жертвы,
религия Спасителя — Сына Божьего, а не спасителей-человеков.
В
религии Христа свобода ограничена только
любовью, христианство —
религия свободной
любви и любящей свободы.
Христос великий учитель. Он проповедовал истинную всеобщую
религию любви к богу и человеку. Но не надо думать, что у бога не могут быть такие же и даже еще более великие учителя. Если мы будем думать так, мы этим не уменьшим величия Христа, а только признаем величие бога. Если же мы будем думать, что после Христа бог уже не будет больше прямо открываться людям, то с новыми великими учителями, когда они придут, случится то же, что было с Христом: побьют живого пророка для того, чтобы боготворить умершего.
Неточные совпадения
«Одно честолюбие, одно желание успеть — вот всё, что есть в его душе, — думала она, — а высокие соображения,
любовь к просвещению,
религия, всё это — только орудия для того, чтоб успеть».
Мудреная наука жить со всеми в мире и
любви была у него не наука, а сама натура, освященная принципами глубокой и просвещенной
религии.
Надобно признаться, дева-родильница совсем не идет в холостую
религию христианства. С нею невольно врывается жизнь,
любовь, кротость — в вечные похороны, в Страшный суд и в другие ужасы церковной теодицеи.
Я очень ценил и ценю многие мотивы русской религиозной мысли: преодоление судебного понимания христианства, истолкование христианства как
религии Богочеловечества, как
религии свободы,
любви, милосердия и особой человечности, более, чем в западной мысли выраженное эсхатологическое сознание, чуждость инфернальной идее предопределения, искание всеобщего спасения, искание Царства Божьего и правды Его.
Его
религия есть
религия страха и насилия, а не
любви и свободы, как у Тареева, это
религия трансцендентного эгоизма.