Неточные совпадения
В основе «философии свободы» лежит деление на два типа мироощущения и мироотношения — мистический и магический. Мистика пребывает в сфере свободы, в ней — трансцендентный прорыв из необходимости естества в свободу божественной
жизни. Магия еще пребывает в сфере необходимости, не выходит из заколдованности естества. Путь магический во всех
областях легко становится путем человекобожеским. Путь же мистический должен быть путем богочеловеческим. Философия свободы есть философия богочеловечества.
Но может ли иметь хоть какую-нибудь
жизнь область, оторванная от всякой
жизни и противопоставленная всякой
жизни?
Так, например, из определения «прекрасное есть жизнь» становится понятно, почему в области прекрасного нет отвлеченных мыслей, а есть только индивидуальные существа — жизнь мы видим только в действительных, живых существах, а отвлеченные, общие мысли не входят в
область жизни.
Есть это движение в высоту, это большее и большее подчинение разуму, — и между двумя силами и одной устанавливается отношение и совершается большее или меньшее движение по равнодействующей, поднимающей существование человека в
область жизни.
Неточные совпадения
— Наши отцы слишком усердно занимались решением вопросов материального характера, совершенно игнорируя загадки духовной
жизни. Политика —
область самоуверенности, притупляющей наиболее глубокие чувства людей. Политик — это ограниченный человек, он считает тревоги духа чем-то вроде накожной болезни. Все эти народники, марксисты — люди ремесла, а
жизнь требует художников, творцов…
Исполняя поручения патрона, Самгин часто ездил по Московской
области и убеждался, что в нескольких десятках верст от огромного, бурно кипевшего котла Москвы, в маленьких уездных городах, течет не торопясь другая, простецкая
жизнь.
— «Западный буржуа беднее русского интеллигента нравственными идеями, но зато его идеи во многом превышают его эмоциональный строй, а главное — он живет сравнительно цельной духовной
жизнью». Ну, это уже какая-то поповщинка! «Свойства русского национального духа указуют на то, что мы призваны творить в
области религиозной философии». Вот те раз! Это уже — слепота. Должно быть, Бердяев придумал.
Он горячо благодарил судьбу, если в этой неведомой
области удавалось ему заблаговременно различить нарумяненную ложь от бледной истины; уже не сетовал, когда от искусно прикрытого цветами обмана он оступался, а не падал, если только лихорадочно и усиленно билось сердце, и рад-радехонек был, если не обливалось оно кровью, если не выступал холодный пот на лбу и потом не ложилась надолго длинная тень на его
жизнь.
В этой
области она обнаружила непреклонность, равную его настойчивости. У ней был характер, и она упрямо вырабатывала себе из старой, «мертвой»
жизни крепкую, живую
жизнь — и была и для него так же, как для Райского, какой-то прекрасной статуей, дышащей самобытною
жизнью, живущей своим, не заемным умом, своей гордой волей.