Неточные совпадения
Воля наша избрала данный нам в опыте
мир, «этот»
мир, объектом своей
любви, и он стал для нас принудителен, стал навязчив.
Для данного
мира действительности,
мира видимого, объекта знания, волевой акт свободного избрания, т. е. акт веры, уже совершен, совершен в таинственной глубине бытия; для
мира же иного,
мира невидимых вещей, мы вновь должны совершить акт свободного волевого избрания, избрания того
мира предметом своей
любви, т. е. акт веры.
Что Христос умер на кресте смертью раба, что Правда была распята, — это факт, который все знают, который принуждает и насилует, его признание не требует ни веры, ни
любви; этот страшный факт дан всему
миру, познан
миром.
Вера в воскресение есть акт свободы, свободного избрания, свободной
любви к Христу и, вместе с тем, акт отречения от своей ограниченности и ограниченности
мира.
Любовь к Богу и есть познание Бога,
любовь к
миру и есть познание
мира,
любовь к человеку и есть познание человека.
Бог Отец потому и творит
мир, что у Него есть Сын, что в Нем пребывает бесконечная
Любовь: во имя Сына.
У Бога есть Сын-Логос, Сын-Любовь, и Он творит
мир, осуществляя полноту бытия в
любви и смысле.
Силой божественной
любви Христос возвращает
миру и человечеству утраченную в грехе свободу, освобождает человечество из плена, восстанавливает идеальный план творения, усыновляет человека Богу, утверждает начало богочеловечности, как оно дано в идее космоса.
В язычестве было подлинное откровение Божества, точнее, откровение мировой души, но открывалась там лишь бесконечная божественная мощь; смысл оставался еще закрытым, и религия
любви еще не явилась в
мир.
Христос был распят тем
миром, который ждал своего мирского царя, ждал князя этого
мира и не имел той
любви к Отцу, которая помогла бы узнать Сына.
Этим бессилием и унижением Самого Бога была открыта
миру тайна свободной
любви, смысл творения.
Смысл творения в том, чтобы человек и за ним весь
мир полюбили Бога —
Любовь, а не устрашились Бога — Силы.
Этот мистический брак существовал лишь на высших ступенях посвящения в тайну
любви, но от него пойдет преображение
мира.
Св. Исаак Сирианин говорит: «Когда вожделение
любви Христовой не препобеждает в тебе до того, чтобы от радости о Христе быть тебе бесстрастным во всякой скорби своей: тогда знай, что
мир живет в тебе более, нежели Христос.
Сознание, освобожденное от гипнотической власти обожествленного страдания, увидит, что сущность
мира не есть страдание и сущность
любви не есть только сострадание.
Религиозная вера всегда лежит в глубинах мистики, мистики свободного волевого избрания, свободной
любви, свободного обличения
мира невидимых, непринуждающих вещей.
Мир не мог еще существовать без принуждения и закона, он не родился еще для благодатной жизни в порядке свободы и
любви.
Когда Des Esseintes уходит от
мира действительного в
мир любимых изысканных книг, подобранных с такой
любовью и знанием, Гюисманс дает целое исследование о латинском декадансе.
Неточные совпадения
Он отгонял от себя эти мысли, он старался убеждать себя, что он живет не для здешней временной жизни, а для вечной, что в душе его находится
мир и
любовь.
Недвижим он лежал, и странен // Был томный
мир его чела. // Под грудь он был навылет ранен; // Дымясь, из раны кровь текла. // Тому назад одно мгновенье // В сем сердце билось вдохновенье, // Вражда, надежда и
любовь, // Играла жизнь, кипела кровь; // Теперь, как в доме опустелом, // Всё в нем и тихо и темно; // Замолкло навсегда оно. // Закрыты ставни, окна мелом // Забелены. Хозяйки нет. // А где, Бог весть. Пропал и след.
Поклонник славы и свободы, // В волненье бурных дум своих, // Владимир и писал бы оды, // Да Ольга не читала их. // Случалось ли поэтам слезным // Читать в глаза своим любезным // Свои творенья? Говорят, // Что в
мире выше нет наград. // И впрямь, блажен любовник скромный, // Читающий мечты свои // Предмету песен и
любви, // Красавице приятно-томной! // Блажен… хоть, может быть, она // Совсем иным развлечена.
Может быть, отлетая к
миру лучшему, ее прекрасная душа с грустью оглянулась на тот, в котором она оставляла нас; она увидела мою печаль, сжалилась над нею и на крыльях
любви, с небесною улыбкою сожаления, спустилась на землю, чтобы утешить и благословить меня.
А у меня к тебе влеченье, род недуга, //
Любовь какая-то и страсть, // Готов я душу прозакласть, // Что в
мире не найдешь себе такого друга, // Такого верного, ей-ей;