Неточные совпадения
В основе «философии свободы» лежит деление на два типа мироощущения и мироотношения — мистический и магический. Мистика пребывает в сфере свободы, в ней — трансцендентный прорыв
из необходимости естества в свободу божественной
жизни. Магия еще пребывает в сфере необходимости, не выходит
из заколдованности естества. Путь магический во всех областях легко становится путем человекобожеским. Путь же мистический должен быть путем богочеловеческим. Философия свободы есть философия богочеловечества.
Глубокая и неискоренимая противоположность существует между философским рационализмом и религиозным реализмом: философский рационализм не выходит
из круга идей, мышления, интеллектуальности, рассудочности, религиозный реализм живет в царстве бытия, реальностей, целостной
жизни духа.
Когда зародилось познание
из недр самой
жизни, оно хотело быть браком познающего с бытием.
Я приведу основной пример
из религиозной
жизни,
из которого ясна будет и сущность чудесного, и сущность веры в ее отношении к знанию.
Гносеологический гамлетизм с самого начала предполагает познание отсеченным от цельной
жизни духа, субъект оторванным от объекта и ему противоположным, мышление выделенным
из бытия и где-то вне его помещенным.
Знание, в котором мы путем рефлексии констатируем субъект и объект, есть уже во всех смыслах нечто вторичное, производное,
из самой
жизни рожденное.
Возложить на Творца ответственность за зло творения есть величайший
из соблазнов духа зла, отравляющий источники религиозной
жизни.
Вера в естественное бессмертие сама по себе бесплодна и безотрадна; для этой веры не может быть никакой задачи
жизни и самое лучшее поскорее умереть, смертью отделить душу от тела, уйти
из мира.
Ни одна древняя религия, ни язычество, ни браманизм, ни даже Ветхий Завет, не была еще религией спасения: ни в одной
из дохристианских религий не было обетования о восстановлении творения в идеальном космосе, о всеобщем воскресении, о вечной и полной
жизни.
В язычестве было ощущение первоначальной святости плоти и плотской
жизни, был здоровый религиозный материализм, реалистическое чувство земли, но язычество было бессильно перед тлением плоти всего мира, не могло так преобразить плоть, чтоб она стала вечной и совершенной, не могло вырвать
из плоти грех и зло.
Слишком ясно для полного религиозного сознания, что спасение есть дело всемирно-исторической
жизни, всемирно-исторической творческой работы над плотью этого мира, всемирно-исторической подготовки воскресения, а не индивидуального перехода в другой мир путем смерти, путем выхода
из исторической
жизни.
Таким новым страдальческим опытом была
жизнь богоискателей нашей эпохи,
жизнь Ницше,
жизнь лучших
из революционеров и лучших
из декадентов.
Свободная активность человеческой воли органически входит в тело церкви, является одной
из сторон церковной
жизни.
По сущности церковного самосознания церковь состоит
из сынов,
из свободных и любящих, к ее
жизни не приобщаются рабы, изнасилованные и тяготящиеся.
Но торговцы
из храма могут быть изгнаны не радикальной политикой, как думают церковные реформаторы, а лишь радикальной мистикой, мистическим возрождением церковной
жизни.
Оккультически-сектантский тип потому с таким трудом принимает вселенски-церковное сознание, что чувствует себя генералом в искусственно приподнятой атмосфере и не может совершить тот подвиг самоотречения, после которого
из генерала превращается в солдата или простого офицера в реальной
жизни церкви.
Для нее Христос — один
из многих, наше воплощение в этой
жизни — одно
из многих.
Гюисманс вышел
из натуралистической школы Золя, и эта печать натурализма осталась на нем всю
жизнь.
Уважение к старшим исчезло; агитировали вопрос, не следует ли, по достижении людьми известных лет, устранять их
из жизни, но корысть одержала верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать в рабство.
Самгин нередко встречался с ним в Москве и даже, в свое время, завидовал ему, зная, что Кормилицын достиг той цели, которая соблазняла и его, Самгина: писатель тоже собрал обширную коллекцию нелегальных стихов, открыток, статей, запрещенных цензурой; он славился тем, что первый узнавал анекдоты
из жизни министров, епископов, губернаторов, писателей и вообще упорно, как судебный следователь, подбирал все, что рисовало людей пошлыми, глупыми, жестокими, преступными.
— Для самого труда, больше ни для чего. Труд — образ, содержание, стихия и цель жизни, по крайней мере моей. Вон ты выгнал труд
из жизни: на что она похожа? Я попробую приподнять тебя, может быть, в последний раз. Если ты и после этого будешь сидеть вот тут с Тарантьевыми и Алексеевыми, то совсем пропадешь, станешь в тягость даже себе. Теперь или никогда! — заключил он.
— Да, это правда, бабушка, — чистосердечно сказал Райский, — в этом вы правы. Вас связывает с ними не страх, не цепи, не молот авторитета, а нежность голубиного гнезда… Они обожают вас — так… Но ведь все дело в воспитании: зачем наматывать им старые понятия, воспитывать по-птичьи? Дайте им самим извлечь немного соку
из жизни… Птицу запрут в клетку, и когда она отвыкнет от воли, после отворяй двери настежь — не летит вон! Я это и нашей кузине Беловодовой говорил: там одна неволя, здесь другая…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна,
из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне
жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы
из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая
жизнь.
У первой Матрены // Груздочки ядрены. // Матрена вторая // Несет каравая, // У третьей водицы попью //
из ковша: // Вода ключевая, а мера — // душа! // Тошен свет, // Правды нет, //
Жизнь тошна, // Боль сильна.
Г-жа Простакова. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был!
Жизни не жалел, чтоб
из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково это?
Жизнь ни на мгновенье не отвлекается от исполнения бесчисленного множества дурацких обязанностей,
из которых каждая рассчитана заранее и над каждым человеком тяготеет как рок.