Неточные совпадения
Отвлеченные философы считают доказанным и показанным, ясным и самоочевидным, что философии следует начинать с субъекта, с мышления, с чего-то безжизненно формального и пустого; но почему бы не начать философствовать с кровообращения, с живого, с предшествующего всякой рациональной рефлексии, всякому рациональному рассечению, с органического мышления, с мышления как функции жизни, с мышления, соединенного с своими бытийственными корнями, с непосредственных, первичных
данных нерационализированного
сознания?
Наш «эмпирический» мир есть действительный мир, но больной и испорченный; он воспринимается таким, каков он есть в
данном своем дефектном состоянии, а не таким, каким его конструирует субъект; он познается наукой, наука имеет дело с реальностью, а не с состояниями
сознания и элементами мышления, но реальностью больной.
Ложная философия и ложная религия, выданная за положительную науку, утверждают в человеке
сознание ничтожества его происхождения и божественности его будущего, не его, конечно, не
данного конкретного лица, а человека вообще.
Идея же греха и вытекающей из него болезненности бытия дана нам до всех категорий, до всякого рационализирования, до самого противоположения субъекта объекту; она переживается вне времени и пространства, вне законов логики, вне этого мира,
данного рациональному
сознанию.
Неточные совпадения
— Наши дни — не время для расширения понятий. Мы кружимся пред необходимостью точных формулировок, общезначимых, объективных. Разумеется, мы должны избегать опасности вульгаризировать понятия. Мы единодушны в
сознании необходимости смены власти, эго уже — много. Но действительность требует еще более трудного — единства, ибо сумма
данных обстоятельств повелевает нам отчислить и утвердить именно то, что способно объединить нас.
Практически он был выражением того инстинкта силы, который чувствуют все могучие народы, когда чужие их задевают; потом это было торжественное чувство победы, гордое
сознание данного отпора.
Разумеется, такой голос должен был вызвать против себя оппозицию, или он был бы совершенно прав, говоря, что прошедшее России пусто, настоящее невыносимо, а будущего для нее вовсе нет, что это «пробел разумения, грозный урок,
данный народам, — до чего отчуждение и рабство могут довести». Это было покаяние и обвинение; знать вперед, чем примириться, — не дело раскаяния, не дело протеста, или
сознание в вине — шутка и искупление — неискренно.
Это зависит от того, на что направлено в
данный момент мое
сознание.
Поэт, в справедливом
сознании светозарности совершаемого им подвига мысли, имел полное право воскликнуть, что он глаголом жжет сердца людей; но при
данных условиях слова эти были только отвлеченной истиной, близкой к самообольщению.