Неточные совпадения
Гнет позитивизма и теории социальной среды, давящий кошмар необходимости, бессмысленное подчинение личности целям рода, насилие и надругательство над вечными упованиями индивидуальности
во имя фикции блага грядущих поколений, суетная жажда устроения общей жизни перед лицом смерти и тления каждого человека,
всего человечества и
всего мира, вера в возможность окончательного социального устроения человечества и в верховное могущество науки —
все это было ложным, давящим живое человеческое лицо объективизмом, рабством у природного порядка, ложным универсализмом.
Можно изучить точно данную комнату, установить закономерность для действующих в ней сил, но правомерно ли отсюда заключить о том, что происходит
во всем остальном
мире и что произойдет, когда силы
всего мира проникнут в эту комнату.
Непосредственно, первично ощущаемый
всеми людьми и
во все времена первородный грех не мог иметь своего начала
во времени и в этом
мире.
Насильственное, принудительное, внешнее устранение зла из
мира, необходимость и неизбежность добра — вот что окончательно противоречит достоинству всякого лица и совершенству бытия, вот план, не соответствующий замыслу Существа абсолютного
во всех своих совершенствах.
Человечество, и за ним и
весь мир порабощены злом, попили
во власть необходимости, находятся в плену у диавола.
Духа в истории
мира не было бы соборного действия Промысла, не было бы отблеска Божества на
всем, что творится в истории,
во вселенской культуре, в общественности, не было бы космического единства человечества.
Во всем в
мире есть опрокинутая, отраженная троичность.
Человечество должно было пройти
все стадии первоначального, естественного откровения, пережить языческий политеизм, индийское мироотрицание и иудейское единобожие, должно было достигнуть высших ступеней философского самосознания в Греции и совершить полные предчувствий греческие мистерии, должно было устроиться римское всемирное царство, объединяющее человечество в мировой культуре, чтобы
мир созрел для явления Христа, чтобы тоскующее, жаждущее человечество увидело Логос
во плоти.
«Христианское государство», делающее вид, что
мир принял христианство и что христианская власть господствует над
миром,
во всех своих формах было исторической сделкой христианства с язычеством.
Спасение
мира есть устранение противоположности между Христом и
миром — двумя детьми Бога, проникновение Христа
во все клетки
мира, свободное принятие Христа
всеми частями
мира.
Мир спасется
во всей полноте своего бытия, но то, что есть небытие в
мире, но
мир лживо-призрачный спастись не может и не должен, может лишь сгореть.
Религиозный долг — участвовать
во всеобщем спасении
мира и
всего живущего, а не участвовать
во всеобщей гибели.
Троицы, вне мистической диалектики Троичности, отраженной
во всем, что в
мире творится.
Мистик разрешенного образца может жить в
мире, как и
все мирские люди живут, без юродства, без жертв, без муки отвержения
миром,
во фраке, причесанный и приглаженный.
Но это замечательная, единственная в своем роде книга. Des Esseintes, герой «A rebours», его психология и странная жизнь есть единственный
во всей новой литературе опыт изобразить мученика декадентства, настоящего героя упадочности. Des Esseintes — пустынножитель декадентства, ушедший от
мира, которого не может принять, с которым не хочет идти ни на какие компромиссы.
Неточные совпадения
Необыкновенно было то, что его
все не только любили, но и
все прежде несимпатичные, холодные, равнодушные люди восхищаясь им, покорялись ему
во всем, нежно и деликатно обходились с его чувством и разделяли его убеждение, что он был счастливейшим в
мире человеком, потому что невеста его была верх совершенства.
Во всех отношениях приятная дама вспомнила, что выкройка для модного платья еще не находится в ее руках, а просто приятная дама смекнула, что она еще не успела выведать никаких подробностей насчет открытия, сделанного ее искреннею приятельницею, и потому
мир последовал очень скоро.
Сначала он принялся угождать
во всяких незаметных мелочах: рассмотрел внимательно чинку перьев, какими писал он, и, приготовивши несколько по образцу их, клал ему всякий раз их под руку; сдувал и сметал со стола его песок и табак; завел новую тряпку для его чернильницы; отыскал где-то его шапку, прескверную шапку, какая когда-либо существовала в
мире, и всякий раз клал ее возле него за минуту до окончания присутствия; чистил ему спину, если тот запачкал ее мелом у стены, — но
все это осталось решительно без всякого замечания, так, как будто ничего этого не было и делано.
— Этому вопросу нет места, Иван. Это — неизбежное столкновение двух привычек мыслить о
мире. Привычки эти издревле с нами и совершенно непримиримы, они всегда будут разделять людей на идеалистов и материалистов. Кто прав? Материализм — проще, практичнее и оптимистичней, идеализм — красив, но бесплоден. Он — аристократичен, требовательней к человеку.
Во всех системах мышления о
мире скрыты, более или менее искусно, элементы пессимизма; в идеализме их больше, чем в системе, противостоящей ему.
—
Все ждут: будет революция. Не могу понять — что же это будет? Наш полковой священник говорит, что революция — от бессилия жить, а бессилие — от безбожия. Он очень строгой жизни и постригается в монахи.
Мир во власти дьявола, говорит он.