Но отпадение не есть полная потеря связи с
Абсолютным Разумом, с Логосом; связь эта остается, и в ней дан выход к бытию и познанию бытия в его абсолютной реальности.
Мы познаем абсолютную действительность, лишь приобщаясь к
Абсолютному Разуму, преодолевая оторванность, которая отражается в индивидуалистическом эмпиризме и рационализме.
Неточные совпадения
Всякое подлинное познание есть приобщение к соборному
разуму, преодолевающему противоположность рационального и иррационального, есть участие в самопознании
абсолютного.
Всякое знание
абсолютного бытия есть акт самоотречения отпавшего индивидуального
разума во имя
Разума универсального, и благодать интуиции дается этим смирением, отказом от самоутверждения в состоянии, отпавшем от Логоса.
Относительное превращается как бы в другое
Абсолютное и получается сопоставление двух
Абсолютных, что совершенно недопустимо, так как закон единства
Абсолютного есть основной закон интуитивного
разума.
Неточные совпадения
Этот догмат прямо и неприкровенно провозглашает антиномию для
разума, ибо это полное единение и как бы отожествление
абсолютного и относительного, трансцендентного и имманентного, совершенно не может быть постигнуто
разумом, а только должно быть осознано в антиномичности своей, как истина веры.
Итак, Эн-соф, которому принадлежит
абсолютное совершенство,
абсолютное единство, неизменность, неограниченность, остается в то же время недоступно нашему
разуму и пониманию в своем существе; поэтому для него не может быть дано никакого определения, о нем не может быть поставлено никакого вопроса, для него нет никакого образа или уподобления.
Конечно, и «чистый
разум» софиен в своем основании, и он отражает свет Логоса, но он не имеет
абсолютного значения, а есть состояние, свойственное именно данному разрезу бытия, и теряет свое значение по мере углубления в софийную основу мира.
«Как ψιλή άνευ χαρακτήρας δπαρξις, Бог не может быть мыслим ни безусловным благом и любовью, ни
абсолютной красотою, ни совершеннейшим
разумом; по своему существу Бог выше всех этих атрибутов личного бытия, — лучше, чем само благо и любовь, совершеннее, чем сама добродетель, прекраснее, чем сама красота; его нельзя назвать и
разумом в собственном смысле, ибо он выше всякой разумной природы (οίμείνων ή λογική φύσις); он не есть даже и монада в строгом смысле, но чище, чем сама монада, и проще, чем сама простота [Legat, ad Cajum Fr. 992, с: «το πρώτον αγαθόν (ό θεός) καί καλόν και εύδαίμονα και μακάριον, ει δη τάληθές ειπείν, το κρεϊττον μεν αγαθού, κάλλιον δε καλού και μακαρίου μεν μακαριώτερον. ευδαιμονίας δε αυτής εΰδαιονέστερον» (Высшее благо — Бог — и прекрасно, и счастливо, и блаженно, если же сказать правду, то оно лучше блага, прекраснее красоты и блаженнее блаженства, счастливее самого счастья). De m. op. Pf. l, 6: «κρείττων (ό θεός) ή αυτό τάγαθόν και αυτό το καλόν, κρείττων τε και ή αρετή, και κρεϊττον ή επιστήμη».
Т. 1).], напротив, человек должен преодолеть свою эмпирическую человечность, совлечь себя, став оком мирового
разума,
абсолютного духа, слившись с его самомышлением.