Неточные совпадения
Противоречия русского бытия всегда находили себе отражение в русской литературе и русской
философской мысли.
В терминах
философских это значит, что Россия всегда чувствует мужественное начало себе трансцендентным, а не имманентным, привходящим извне.
В последнее время эти подлинные народные религиозные переживания проникли и в наши культурные религиозно-философские течения, но уже в отраженной и слишком стилизованной, искусственной форме.
Тема — основная для нашего национального самосознания и очень ответственная; тема — основная для философии истории и требующая серьезной
философской подготовки.
Тема эта требует большого
философского углубления.
Горький, по-видимому, прошел мимо огромной
философской работы, которая происходила на Западе за последние десятилетия и которая не оставила камня на камне от наивно-натуралистического и наивно-материалистического мировоззрения.
Горький благоговейно утверждает разум в каком-то очень наивном, не критическом, совсем не
философском смысле слова.
Брошюры толстовские, брошюры «религиозно-философской библиотеки» М. А. Новоселова и брошюры социально-революционные обнаруживают совершенно одинаковую нелюбовь и презрение к мысли.
Наша «передовая» интеллигенция безнадежно отстает от движения европейской мысли, от все более и более усложняющегося и утончающегося
философского и научного творчества.
Это было в нашем расколе, в мистическом сектантстве и у такого русского национального гения, как Достоевский, и этим окрашены наши религиозно-философские искания.
С
философской точки зрения относительная историческая жизнь может быть признана самостоятельной сферой самой абсолютной жизни, одним из явлений ее разыгрывающейся драмы.
Идея демократии была осознана и формулирована в такую историческую эпоху, когда религиозное и
философское сознание передовых слоев европейского человечества было выброшено на поверхность и оторвано от глубины, от духовных истоков человека.
Взгляды эмпириков и позитивистов на истину были противоречивы и неопределенны, но в сущности они также признавали ее несомненность, как и противоположные
философские направления, для которых истина стала абсолютной.
Диалектическая ложь, широко практикуемая марксистами на практике, оправдывается диалектическим материализмом, который, в глубоком противоречии со своими
философскими основами, признается наконец открытой абсолютной истиной.
В широких
философских наивных кругах торжествует релятивизм и историзм, в которых есть доля правды по сравнению со старым статическим пониманием истины, но есть еще большая доля коренной лжи.
Этот объективизм в понимании истины и истинного познания свойствен совсем не только так называемому наивному реализму, который отвергается большей частью
философских направлений.
Только у Кьеркегора истина в субъективности и индивидуальности, но это не получает у него
философского обоснования.
Это есть очень серьезный кризис
философской мысли.
Экзистенциалисты новой формации могут сказать, что моя
философская точка зрения предполагает миф о Боге и миф о Духе.
Приходят к тому, что
философское познание должно быть экзистенциально, но оно невозможно, потому что познающий разум не может познавать существования, которое никогда не может быть объектом.
В них с новой остротой ставится вопрос о человеке и требование новой религиозной и
философской антропологии.
Она вытекает из
философского мировоззрения коммунизма, из его религиозной веры.
Вопрос о реальности очень сложный вопрос, и он кажется простым лишь для сознания не
философского.
Она не соответствует современной социальной действительности и современной
философской и научной мысли, во многих частях своих она совершенно устарела.
Маркс хотел ввести конкретного человека в
философское миросозерцание и думал, что он это делает, утверждая материализм, хотя материализм есть абстрактная, наименее конкретная из философий.
Само слово диалектический материализм, которое есть противоречие в терминах, употребляется для целей пропаганды, а не для
философского применения.
Марксистская классификация
философских доктрин, особенно развитая Энгельсом, на идеализм, признающий примат сознания над бытием, и материализм, признающий примат бытия над сознанием, совершенно несостоятельна и связана с
философской атмосферой 40-х годов прошлого века.
Над этим билась
философская мысль тысячелетия, и ее величайшие представители подавали свой голос не за материализм, который заменялся лишь очень второстепенными, посредственными философами.
Особенной наивностью отличается единственная
философская книга Ленина, имевшая полемическую цель.
Он принимает наивно-реалистическое предположение, которое могло бы быть сделано до возникновения
философской критики.
Можно дать
философское определение мистики, объединяющее ее разнообразные формы.
Неточные совпадения
— Я думаю, — сказал Константин, — что никакая деятельность не может быть прочна, если она не имеет основы в личном интересе. Это общая истина,
философская, — сказал он, с решительностью повторяя слово
философская, как будто желая показать, что он тоже имеет право, как и всякий, говорить о философии.
«И разве не то же делают все теории
философские, путем мысли странным, несвойственным человеку, приводя его к знанию того, что он давно знает и так верно знает, что без того и жить бы не мог? Разве не видно ясно в развитии теории каждого философа, что он вперед знает так же несомненно, как и мужик Федор, и ничуть не яснее его главный смысл жизни и только сомнительным умственным путем хочет вернуться к тому, что всем известно?»
Она знала тоже, что действительно его интересовали книги политические,
философские, богословские, что искусство было по его натуре совершенно чуждо ему, но что, несмотря на это, или лучше вследствие этого, Алексей Александрович не пропускал ничего из того, что делало шум в этой области, и считал своим долгом всё читать.
Но, прочтя потом историю церкви католического писателя и историю церкви православного писателя и увидав, что обе церкви, непогрешимые по сущности своей, отрицают одна другую, он разочаровался и в Хомяковском учении о церкви, и это здание рассыпалось таким же прахом, как и
философские постройки.
— Нет, уж если мы разговорились, то объясни мне с
философской точки зрения, — сказал Левин.