Неточные совпадения
Воинственный и внешне могущественный вид
Германии внушает почти жалость, если всмотреться глубже
в выражение германского лица.
Германия есть
в совершенстве организованное и дисциплинированное бессилие.
И всего более должна быть Россия свободна от ненависти к
Германии, от порабощающих чувств злобы и мести, от того отрицания ценного
в духовной культуре врага, которое есть лишь другая форма рабства.
Такое мессианское сознание было
в Германии в начале XIX века.
Славянофилы пробовали делать
в России то же, что делал
в Германии Фихте, который хотел вывести германское сознание на самобытный путь.
Машина, сама по себе механически безобра́зная и безо́бразная, интернациональная, особенно привилась
в Германии и стала орудием национальной воли.
Так
в Германии в начале XIX века духовный национальный подъем у Фихте переступил свои границы и превратился
в германский мессианизм.
Мировые же империалистические претензии
Германии слишком поздно явились
в истории, когда земной шар был уже величайшей морской державой, а Россия — величайшей сухопутной державой.
Талантливый и своеобразный английский империалист Крэмб видит значение английского империализма
в том, чтобы «внушить всем людям, живущим
в пределах Британской империи, английское мировоззрение» [См. Крэмб.
Германия и Англия.].
Об этом за несколько лет до войны с большим подъемом говорил Крэмб
в лекциях «
Германия и Англия», хотя трудно согласиться с его идеализацией германского империализма.
Об этом нужно поговорить
в другой раз, но я думаю, что
в мире господствующее положение должно принадлежать или России и Англии, или
Германии.
В своем отвращении к католичеству славянофилы доходили до того, что протестантскую
Германию предпочитали странам и народам католическим.
Образовалась довольно крепкая славянофильско-консервативная традиция, которая была принята нашей властью и вела на практике к тому, что наша политика была всегда
в зависимости от
Германии.
В Париже — последнее истончение культуры, великой и всемирной латинской культуры, перед лицом которой культура
Германии есть варварство, и
в том же Париже — крайнее зло новой культуры, новой свободной жизни человечества — царство мещанства и буржуазности.
Я хочу преобладания
в мире России и Англии и ослабления мирового значения
Германии.
Борьба, которую ведет так насильнически
Германия за мировое преобладание, для нее может быть не менее оправдана и
в ней может быть свой нравственный пафос.
Россия и
Германия борются за свои места
в мировой жизни и мировой истории, за преобладание своего духа, за творчество своих ценностей, за свое движение.
И духовное преобладание
в мире России, а не
Германии есть дело творческого произвола, а не отвлеченной справедливости.
Оправдание России
в мировой борьбе, как и всякой страны, всякого народа, может быть лишь
в том, что внесет
в мир большие ценности, более высокого качества духовную энергию, чем
Германия, притязания которой на мировое владычество она отражает, что своим неповторимым индивидуальным духом она подымает человечество на более высокую ступень бытия.
Нельзя отрицать, что
в Германии было много духа, и
Германия же пришла к самым совершенным образцам механизации и машинизации.
Неточные совпадения
— Да я был
в Германии,
в Пруссии, во Франции,
в Англии, но не
в столицах, а
в фабричных городах, и много видел нового. И рад, что был.
— Как можно скучать, князь? Так много интересного теперь
в Германии, — сказала Марья Евгеньевна.
Принял он Чичикова отменно ласково и радушно, ввел его совершенно
в доверенность и рассказал с самоуслажденьем, скольких и скольких стоило ему трудов возвесть именье до нынешнего благосостояния; как трудно было дать понять простому мужику, что есть высшие побуждения, которые доставляют человеку просвещенная роскошь, искусство и художества; сколько нужно было бороться с невежеством русского мужика, чтобы одеть его
в немецкие штаны и заставить почувствовать, хотя сколько-нибудь, высшее достоинство человека; что баб, несмотря на все усилия, он до сих <пор> не мог заставить надеть корсет, тогда как
в Германии, где он стоял с полком
в 14-м году, дочь мельника умела играть даже на фортепиано, говорила по-французски и делала книксен.
— Одеть всех до одного
в России, как ходят
в Германии. Ничего больше, как только это, и я вам ручаюсь, что все пойдет как по маслу: науки возвысятся, торговля подымется, золотой век настанет
в России.
В свою деревню
в ту же пору // Помещик новый прискакал // И столь же строгому разбору //
В соседстве повод подавал. // По имени Владимир Ленской, // С душою прямо геттингенской, // Красавец,
в полном цвете лет, // Поклонник Канта и поэт. // Он из
Германии туманной // Привез учености плоды: // Вольнолюбивые мечты, // Дух пылкий и довольно странный, // Всегда восторженную речь // И кудри черные до плеч.