Всадники равнин

Макс Брэнд

Герой романа «Всадники равнин» Питер Росс, которого отец, скотовод с Запада, собрав все средства и заложив ранчо, послал учиться в университет, возвращается домой калекой. Несчастный родитель в отчаянии, а его смекалистый, физически крепкий сын не сдается. Он горит желанием одолеть нищету и для начала принимается грабить на проезжей дороге.

Глава 8

Не у дел

Итак, Рут Макнэр выходит замуж за Чарли Хейла!

После ухода Энди Хейла Росс еще некоторое время сидел молча, погрузившись в глубокие раздумья.

— Что ж, — произнес он наконец, — Чарли и раньше был не бедным, а теперь-то и вовсе богатеем станет — везучий, черт!

— Богатеем? — спокойно переспросил Питер.

— Ну да, его отец скопил ему приличное состояние. Уж его-то родитель не выбросил все на ветер, как это сделал я. Отец Чарли сделал свое хозяйство самым зажиточным во всей округе. Разве я не рассказывал тебе о том, как Энди все эти годы корячился на своем ранчо?

— Нет, ты мне не писал ничего такого, — сказал Питер, — но я могу догадаться об этом по тому, как выглядит дядюшка Энди. Похоже, он считает себя очень важной птицей!

— Считает и, хочу тебе заметить, имеет на это полное право! Полное право! Свое хозяйство он поднял исключительно собственными силами, но все это — вся его работа — не идет ни в какое сравнение с тем, что они получат в приданое за Рут Макнэр!

— А она что, богатая? — поинтересовался Питер.

— У ее папаши денег куры не клюют. Ты такого богатства в жизни не увидишь. Никогда.

— Миллион, что ли?

— Миллион? А сколько это? — переспросил Росс, пожимая плечами. — Нет, не думаю, что у него набралось бы добра на миллион. У него не так уж много мелиорированной земли, да и стадо не такое большое, но зато у него огромадные пастбища, на которых могло бы пастись в три раза больше коров, чем у него сейчас есть. А чего стоят другие предприятия старого Макнэра?! Например, одна компания из Денвера хочет купить право на пользование водой того большого ручья, что протекает по земле Макнэра. Но только речь идет не о праве на водопой для коров. Это не тот случай. Они испрашивают разрешение на то, чтобы отвести немного воды, построить дамбу и получать электричество.

Макнэр пораскинул мозгами, и эта идея ему, видать, понравилась, и он ответил, что даст свое согласие и позволит им устроить запруду, но с тем условием, что у него будет своя доля в этом предприятии. Они строят дамбу и выполняют всю работу, а он получает пятьдесят процентов акций. И компания безропотно приняла его условия! Уже только это может сделать Макнэра миллионером. Но я привел тебе этот пример лишь для того, чтобы наглядно показать, на какие высоты вознесется человек, женившись на наследнице Макнэра! — Росс тряхнул головой и страдальчески протянул: — Эх, Питер, было времечко…

— Что-что? — переспросил Питер.

— Нет, это я так. Не обращай внимания! — замахал руками Хейл. И тут его будто прорвало: — Питер, неужели ты ничего не понял? Твой кузен станет самым значительным, самым влиятельным человеком во всей округе! Слышишь меня?

— Слышу, — подтвердил Питер.

— Черт возьми! — воскликнул отец. — И тебя это, похоже, ничуть не беспокоит!

— Беспокоит ли это меня? Конечно нет. Я очень рад за кузена Чарли, только и всего.

— К черту кузена Чарли! А денежная сторона вопроса, стало быть, для тебя ничего не значит?

— Да зачем все это? — спросил Питер. — Меня бы вполне удовлетворил и скромный доход.

Отец утер пот со лба и наконец пробормотал:

— Конечно, есть много путей, которыми может воспользоваться образованный человек, чтобы сделать деньги, и с моей стороны было бы очень глупо это отрицать. Слушай, Питер, ты ведь, кажется, говорил, что у тебя склонности к юридическим наукам. Полагаю, ты мог бы стать адвокатом в Самнертауне?

— Стать адвокатом? — воскликнул Питер. — Отец, но для того, чтобы им стать, нужно учиться еще целых три года после окончания общеобразовательного курса.

Мистер Хейл покачнулся и поспешно схватился за спинку стула.

— Еще… три года? — задохнувшись, переспросил он.

— Да, по крайней мере три.

— Еще три года! — повторил мистер Хейл и засмеялся каким-то очень странным смехом. — Но, может быть, ты все же готов заняться чем-нибудь другим? Вообще-то, сынок, ты никогда не писал мне много о себе, о своей учебе. Так откуда же мне знать, кем ты можешь быть, а кем нет?

— Это так, — согласился Питер. — Боюсь, я и в самом деле не держал тебя в курсе своих дел.

— Когда девять лет назад ты переломал ноги, — сказал Росс Хейл, — мне пришлось выложить за лечение почти полторы сотни долларов. Слушай, Питер, может быть, ты можешь работать доктором, если уж на адвоката тебя не выучили? Доктора неплохо зарабатывают.

Питер покачал головой.

— Курс медицины вдвое длиннее курса юриспруденции, — сказал он. — Нужно проучиться четыре года, а затем еще два года стажироваться в больнице. Еще шесть лет после окончания колледжа!

Ранчеро был окончательно сражен этим известием.

— Ладно, — пробормотал он, обретя наконец дар речи, — значит, на изучение законов и медицины нужна целая вечность! Но ведь хоть чему-то в университете все-таки должны научить, не так ли?

— Есть технические отделения, — сказал Питер, — где учат на инженеров и других специалистов в этой области.

— Добыча серебра, строительство мостов и тому подобные вещи! Замечательно! Надеюсь, ты выучился всему этому, Питер! — воскликнул отец.

— Меня никогда не привлекали точные науки, — сказал Питер. — Большинство ребят посещали так называемый общий курс. И я тоже.

— А что представляет собой этот общий курс? — спросил, совсем упав духом, отец. — Немного того, немного этого и ничего конкретного?

— Можно сказать, так, — согласился Питер, очевидно не замечая ноток отчаяния и горестного разочарования, появившихся в голосе отца. — Я еще не знаю, чем именно я сейчас могу заняться. Может быть, стану работать учителем. Я могу преподавать в средней школе… греческий или историю… или латынь.

— Учителем! — вскричал Росс Хейл. — Учителем! В школе! И это мой сын?!

Он рассмеялся нервным, дребезжащим смехом и опрометью выбежал из комнаты.

Сын же даже не попытался вернуть его. Оставшись в одиночестве, он выждал еще какое-то время, понимающе глядя на голое, без штор окно, сквозь которое струились потоки солнечного света. Наконец, собравшись с духом, Питер направился к кладовой, задумав провести ревизию имевшихся в доме съестных запасов. Он нашел пустой мешок из-под сахара, остатки ветчины — в основном один жир, четверть мешка подгнившей картошки, фунтов пять-шесть грубой кукурузной муки, немножко соли и полфунта очень дешевого кофе.

Каждую находку Питер оглядел самым внимательным образом. Когда с осмотром кладовой было покончено, он развернулся и проворно отправился дальше по коридору, к двери своей комнаты. Здесь он отлично обходился и без костылей, обладая поразительной способностью передвигаться с помощью опоры, придерживаясь за нее руками — такой опорой вполне могли послужить и стены коридора. Выбрасывая далеко вперед скованные железными скобами ноги, он быстро продвигался по коридору огромными, неестественно широкими шагами.

Оказавшись в своей собственной комнате, он с той же тщательностью осмотрел каждую вещь: все было на месте. Комната осталась в точности такой же, какой была прежде, когда он уезжал. Все тут содержалось в порядке. В воздухе не стоял нежилой запах пыли и сырости, который неизбежно появляется в долго пустующих помещениях. Напротив, здесь пахло свежестью и дышалось легко; очевидно, комната регулярно убиралась и проветривалась. Это и стало ответом на все вопросы, не дававшие покоя Питеру.

Он медленно двинулся дальше, завершая обход старого дома. В какой-то момент у него появилось ощущение, что он бродит по пепелищу среди голых останков уничтоженной пожаром постройки. Он помнил этот дом совсем другим — в жаркие летние дни здесь царила приятная прохлада, а зимой жарко горел огонь в очаге, было тепло и уютно. Теперь же все разительно изменилось: во дворе ранчо больше не росли раскидистые деревья, в тени которых когда-то утопал их маленький домик, и не нужно было обладать сверхпроницательностью, чтобы понять, почему их спилили.

Все, что только можно было продать, было распродано, а деньги пошли на оплату его учебы, книг, учебников и прочих расходов, которые он всегда делал с такой легкостью. Другие тоже посылали своих сыновей учиться в колледж. А сам он никогда не задумывался о том, что все это время единственной его опорой был неискушенный в денежных делах отец, за душой у которого не было ничего, кроме этого небольшого ранчо.

Первые подозрения закрались в душу, когда он увидел двух понурых кляч, запряженных в ожидавшую его на станции повозку, и выцветший старый сюртук отца. Вид дома и покосившаяся конюшня лишь красноречиво дополняли безрадостную картину царившей в хозяйстве разрухи. Хотя то, что довелось увидеть в самом доме, глубоко запало ему в сердце.

На заднем дворе раздался стук топора. Выйдя из дома, он застал отца за колкой дров. Но сухое дубовое полено было очень твердым, а топор оказался тупым; к тому же руки Росса Хейла в этот день странным образом ослабели и предательски дрожали. Ни слова не говоря, Питер забрал у него топор.