Неточные совпадения
Уже в Достоевском, вечно двоящемся, есть пророчество об откровении
человека, об исключительном по остроте антропологическом
сознании.
А вот и обратная сторона парадокса: западники оставались азиатами, их
сознание было детское, они относились к европейской культуре так, как могли относиться только
люди, совершенно чуждые ей, для которых европейская культура есть мечта о далеком, а не внутренняя их сущность.
Религиозное же
сознание должно бороться с этими разлагающими и обессиливающими теориями социальной среды во имя творческой активности
человека, во имя его высшей свободы, во имя высшего смысла жизни.
Вера в
человека, в его творческую свободу и творческую мощь возможна лишь для религиозного
сознания, а никогда не для позитивистического
сознания, которое смотрит на
человека, как на рефлекс материальной среды, природной и социальной.
И даже в эту страшную войну, когда русское государство в опасности, нелегко русского
человека довести до
сознания этой опасности, пробудить в нем чувство ответственности за судьбу родины, вызвать напряжение энергии.
И с трудом доходит русский
человек до
сознания необходимости мобилизовать всю свою энергию.
Требования, которые составит России мировая война, должны привести к радикальному изменению
сознания русского
человека и направления его воли.
Это прежде всего внутреннее движение, повышение
сознания и рост соборной национальной энергии в каждом русском
человеке по всей земле русской.
И свет
сознания, который должен идти навстречу этой пробуждающейся России, не должен быть внешним, централистическим и насилующим светом, а светом внутренним для всякого русского
человека и для всей русской нации.
У русского
человека недостаточно сильно
сознание того, что честность обязательна для каждого
человека, что она связана с честью
человека, что она формирует личность.
У наших националистов официальной марки, как старой формации, так и новейшей западной формации, уж во всяком случае меньше русского мессианского духа, чем у иных сектантов или иных анархистов,
людей темных по своему
сознанию, но истинно русских по своей стихии.
Характерно, что величайший государственный
человек Германии — Бисмарк был еще лишен империалистического
сознания и политика его была лишь национальной.
В основу русской идеи легло
сознание русского
человека, как всечеловека.
Все социальные учения XIX века были лишены того
сознания, что
человек — космическое существо, а не обыватель поверхностной общественности на поверхности земли, что он находится в общении с миром глубины и с миром высоты.
Но эта слабость и узость человеческого
сознания, эта выброшенность
человека на поверхность не может быть опровержением той великой истины, что каждый
человек — всемирный по своей природе и что в нем и для него совершается вся история.
Лишь утверждение народного, имманентно-человеческого характера государства должно привести к тому высшему
сознанию, что государство — в
человеке и каждый
человек за него ответственен.
Идея демократии была осознана и формулирована в такую историческую эпоху, когда религиозное и философское
сознание передовых слоев европейского человечества было выброшено на поверхность и оторвано от глубины, от духовных истоков
человека.
В России рецепция идей демократии произошла на почве позитивистической и материалистической настроенности и
сознания и была оторвана от идеалистической идеи прав
человека и гражданина.
На почве такого
сознания невозможно разрешение проблемы отношений
человека и общества.
Только новое
сознание в христианстве, только понимание его как религии не только личного, но и социального и космического преображения, т. е. усиление в христианском
сознании мессианства и пророчества, может привести к разрешению мучительной проблемы отношений
человека и общества.
В языческом
сознании не было непроходимой грани между богами и
человеком.
В более глубоком смысле свобода есть совершеннолетие
человека,
сознание долга перед Богом быть свободным существом, а не рабом.
Можно удивляться, что говорят об оригинальности нового коллективного
человека, нового коллективного
сознания, противоположного всему персональному.
У
человека, сознававшего себя принадлежащим к дворянскому сословию или к какому-нибудь полку гвардии,
сознание было не менее «коллективным», чем у советского
человека, сознающего себя принадлежащим к коммунистической родине.
Через коллективное
сознание и коллективную совесть, получающие мистический характер, начинает господствовать одна группа
людей над другими группами.
Я думаю, что марксизм прав, утверждая изменчивость разума, его зависимость от существования
человека, от целостной направленности его
сознания.
Я много раз писал о том, что структура человеческого
сознания не может быть понята статически, что она меняется, суживается или расширяется, и в зависимости от этого
человеку раскрываются разные миры.
Он обличает ошибочность
сознания, которое считает
человека совершенно зависимым от объективного мира.
Это иллюзорное
сознание видит вещную, предметную реальность там, где действует реальный труд
человека и отношения
людей.
Марксизм в значительной степени хочет быть разоблачением иллюзий
сознания, отражающих экономическое рабство
человека и классовую структуру общества.
Маркс был
человек высокой культуры, культуры еще иллюзий
сознания.
Человек живет коллективным
сознанием, создаваемыми им мифами, ставшими очень сильными реальностями, управляющими его жизнью.
Некогда возможность
сознания греха, покаяния была возникновением действительно нового
человека.
Это достигают через потерю памяти смертной, через окончательное погружение
человека в жизнь коллектива вплоть до уничтожения личного
сознания.
Неточные совпадения
Левин часто замечал при спорах между самыми умными
людьми, что после огромных усилий, огромного количества логических тонкостей и слов спорящие приходили наконец к
сознанию того, что то, что они долго бились доказать друг другу, давным давно, с начала спора, было известно им, но что они любят разное и потому не хотят назвать того, что они любят, чтобы не быть оспоренными.
Смутное
сознание той ясности, в которую были приведены его дела, смутное воспоминание о дружбе и лести Серпуховского, считавшего его нужным
человеком, и, главное, ожидание свидания — всё соединялось в общее впечатление радостного чувства жизни. Чувство это было так сильно, что он невольно улыбался. Он спустил ноги, заложил одну на колено другой и, взяв ее в руку, ощупал упругую икру ноги, зашибленной вчера при падении, и, откинувшись назад, вздохнул несколько раз всею грудью.
Главные качества Степана Аркадьича, заслужившие ему это общее уважение по службе, состояли, во-первых, в чрезвычайной снисходительности к
людям, основанной в нем на
сознании своих недостатков; во-вторых, в совершенной либеральности, не той, про которую он вычитал в газетах, но той, что у него была в крови и с которою он совершенно равно и одинаково относился ко всем
людям, какого бы состояния и звания они ни были, и в-третьих — главное — в совершенном равнодушии к тому делу, которым он занимался, вследствие чего он никогда не увлекался и не делал ошибок.
Отчаяние его еще усиливалось
сознанием, что он был совершенно одинок со своим горем. Не только в Петербурге у него не было ни одного
человека, кому бы он мог высказать всё, что испытывал, кто бы пожалел его не как высшего чиновника, не как члена общества, но просто как страдающего
человека; но и нигде у него не было такого
человека.
— С его сиятельством работать хорошо, — сказал с улыбкой архитектор (он был с
сознанием своего достоинства, почтительный и спокойный
человек). — Не то что иметь дело с губернскими властями. Где бы стопу бумаги исписали, я графу доложу, потолкуем, и в трех словах.