Как это и сказано в Евангелии: «и никто не придет ко мне, если отец не привлечет его к себе» (Иоан. VI, 44), т. е. что
признание истины, составляющее причину всех явлений жизни человеческой, не зависит от внешних явлений, а от каких-то внутренних свойств человека, не подлежащих его наблюдению.
Отречение от личных убеждений значит
признание истины; доколе моя личность соперничает с нею, она ее ограничивает, она ее гнет, выгибает, подчиняет себе, повинуясь одному своеволию.
Из понятия кафоличности (соответствующего и непреложному обетованию: «где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди их» [Мф. 18:20.], а, стало быть, в них почиет и ум Христов, т. е. сама истина) следует, что внешний масштаб соборности имеет значение скорее для
признания истины, чем для ее нахождения: вселенский собор, притом не по имени только, но реально, возможен и теперь нисколько не меньше, чем прежде.
Неточные совпадения
Царство божие усилием берется, и только делающие усилие восхищают его, — и это-то усилие отречения от изменений внешних условий для
признания и исповедания
истины и есть то усилие, которым берется царство божие и которое должно и может быть сделано в наше время.
Только бы каждый из нас постарался понять и признать ту христианскую
истину, которая в самых разнообразных видах со всех сторон окружает нас и просится нам в душу; только бы мы перестали лгать и притворяться, что мы не видим эту
истину или желаем исполнять ее, но только не в том, чего она прежде всего требует от нас; только бы мы признали эту
истину, которая зовет нас, и смело исповедовали ее, и мы тотчас же увидали бы, что сотни, тысячи, миллионы людей находятся в том же положении, как и мы, так же, как и мы, видят
истину и так же, как и мы, только ждут от других
признания ее.
В том или другом случае причиной его поступка было не известное явление, а
признание известного положения
истиной и вследствие того
признание того или другого явления достаточной причиной поступка.
В первом случае — в том, когда он признает
истину, несмотря на свое отступление от нее, он готовит себе целый ряд неизбежно имеющих вытечь из такого
признания самоотверженных поступков; во втором случае готовит целый ряд противоположных первым эгоистических поступков.
Он сам даже ничего не делает, ему только кажется, что делает он, но в действительности творятся все те дела, которые ему кажется, что он делает, через него высшею силою, и он не творец жизни, а раб ее; полагая же жизнь свою в
признании и исповедании открывающейся ему
истины, он, соединяясь с источником всеобщей жизни, совершает дела уже не личные, частные, зависящие от условий пространства и времени, но дела, не имеющие причины и сами составляющие причины всего остального и имеющие бесконечное, ничем не ограниченное значение.